Ухо Москвы - стр. 4

Петрушкин:

– Просто планировал походить с телефоном по храму без плясок и провокаций?

Гуляйпольский:

– …Именно так. Хотел доказать, что эта информация не соответствует действительности, более того: противоречит действующему уголовному законодательству, а СМИ в очередной раз нагло лгут, запугивая и так забитый и растерянный народ.

Маковкин (невинно):

– Ну и как, доказал?

Гуляйпольский:

– Да, доказал. Сидит.

Маковкин (довольно):

– Как писали в школьных тетрадях по геометрии: «Что и требовалось доказать».

Гуляйпольский:

– Да, Орловский доказал очевидную вещь, что в России сажают не в соответствии с буквой закона, а по прихоти монарха или обиде патриарха…

Петрушкин:

– Инициативная группа у нас получает статуэтку Сталина из засохшего гуано летающего покемона, плененного блогером, как там он назывался?

Маковкин:

– А черт его знает!

Гуляйпольский:

– Ну, а мы продолжаем.

Петрушкин:

– А я всё не могу понять: откуда в русском народе столько злобы, обиды и искреннего неустранимого желания писать доносы во все инстанции?

Гуляйпольский (менторским тоном):

– Извечная, роковая проблема, даже беда России в том, что трагедийная суть жизни народной и почётная, в чем-то святая обязанность каждого русского человека – это испытать как можно больше страдания самолично, а, желательно, как можно больше бед и страданий принести и всему остальному человечеству. Русский так называемый «мир» продуманно устроен именно таким образом, чтобы на алтарь очередной «великой идеи» положить как можно большее количество жизней. Причем, идея здесь может быть любой – от ее сути ничего не зависит и ничего не меняется.

Маковкин (растерянно):

– Как так?

Гуляйпольский:

– Смотрите: это как истово молиться одному богу методом жертвоприношений детей. А затем, пролив миллионы галлонов крови, и убедившись, что всевышний не отвечает на молитвы, просто сменить имя бога на облицовке храма, но оставить метод действия, ритуал тот же самый: продолжать с завидным упорством в его светлое новое имя резать невинных людей и побивать камнями каждого, кто скажет хоть слово поперек, усомнившись в действенности этого лютого, бесчеловечного способа общения с непостижимым божеством.

Маковкин:

– Но в чем смысл этого ужаса?

Гуляйпольский:

– В безграничной власти за счет спаивания подневольного населения в один, наполненный воплями кровоточащий ком, с помощью единообразной идеологии и круговой поруки, плюс в подавлении любого инакомыслия угрозами неминуемой расправы.

Петрушкин:

– И если они называют это «Русский мир»…

Гуляйпольский:

– То я говорю: «Скрепоносный тлен» или «Заскорузлая мертвечина»!