Уездный город С*** - стр. 58
Титов же, не имевший понятия о своих невероятных знакомствах, после обливаний тщательно побрился, испросив у хозяйки горячей воды, съел миску каши с маслом и ломтём свежего, пышного белого хлеба и понял, что жизнь всё же хороша, невзирая на мелкие неудобства.
– А скажи, касатик, – завела Проклова за чаем, с родительским умилением наблюдая здоровый аппетит постояльца. – Правду бабы говорят, будто ваши, полицейские, вчера русалку за волосы из реки выволокли?
– Глупости, – отмахнулся Натан. – Обыкновенная утопленница. А что, уже болтают?
– Город маленький, – философски пожала плечами женщина. – Да и в «Губернских ведомостях» вон уже написали.
– Вы газеты читаете? – оживился мужчина. О наличии печатного слова он как-то подзабыл за вчерашней суетой, а сейчас вот решил, что свежая утренняя газета была бы кстати. Не только теперь, а вообще: нужно потихоньку обживаться, узнавать, чем дышит губерния, привыкать к здешним порядкам, а газеты в таком деле – первое подспорье.
– Да куда мне, я только по складам и могу. Старая уже, где мне учиться! То молодым нужно, вам ещё жить и жить. Век-то вон нынче какой!
– Какой? – уточнил Титов.
– Какой-какой – просвещённый! – значимо закончила она, поправляя белый платок. – А про русалку – это мне пастух сказал. Тут недалече, на углу с Соборной, всегда газетами торгуют, а он аккурат мимо стадо гонит, слышит, что зазывала кричит.
– А что ещё говорят? – поинтересовался поручик для поддержания беседы и получил в ответ целый воз сплетен разной степени свежести и достоверности – от историй о гулящей агапьевой дочке из тридцать восьмого дома и отелившейся тройней коровы до местных сказок о привидениях в усадьбе на Троицкой и таинственном подземном поселении, что простирается на многие вёрсты не только под самим городом С***, но даже за реку, и дальше к невысоким местным горам, которые вообще суть рассадник всяческой нечисти, и крещёному человеку там делать нечего.
– А про общину на Песчаном острове что-нибудь знаете? – Поручик был весьма удивлён, что горные духи показались Марфе Ивановне более достойными внимания, нежели настоящие язычники. С соседской-то дочкой понятно, окрестности простому человеку всяко интереснее неведомых далей, а вот всеобщее местное безразличие к такой диковинке озадачивало.
– А что с ними? – в свою очередь удивилась хозяйка. – Чудные, конечно, деревяшкам кланяются, да только люди и люди – тихие, смирные, живут своими порядками, зла не чинят. Чай, не зря народ говорит, во всякой избушке свои погремушки. Был у нас тут поп молодой, дурной, всё этим язычникам жизни не давал. Так пришёл старшина их общины, суровый такой старик, сам что твоя деревяшка, при всём честном народе полковша святой воды выпил, крест серебряный в ладонях держал и ко лбу прикладывал. Говорил тогда, мол, вера ваша учит смирению и кротости, учит отцов и бога чтить, так и мы, говорит, отцам нашим и земле нашей кланяемся. Много чего вообще говорил, с попом тем хорошо так, складно собачился, как будто и сам семинарию кончил. А я тебе вот ещё что скажу, касатик: иной некрещёный порой душой больше православный, чем другой, лоб в молитве разбивший.