Уездный город С*** - стр. 60
– Доброе утро, Элеонора, – склонил он голову в сторону делопроизводительницы.
Та молча кивнула в ответ, не отрывая взгляда от документов и не вынимая мундштука изо рта.
– Титов, Натан Ильич. С кем имею честь?
– Здравствуйте-здравствуйте, уже наслышан, уже доложили, – разулыбался тот. – Валентинов Антон Денисович, следователь. Стало быть, ещё один ваш подчинённый. Был в отъезде, в Б*** уезде, а потому не имел удовольствия поприветствовать лично, каковое упущение сейчас с радостью исправляю. – Продолжая улыбаться, следователь Валентинов с жаром, обеими руками пожал ладонь поручика. Руки у него оказались длинными, слабыми и холодными, что тоже не добавило приязни. – Смиренно жду вот, пока Элеонора Карловна изволят освободиться, чтобы перепечатать мой отчёт о происшествии. Должен заметить, забавный и поучительный случай…
Рассказывать Валентинов умел: говорил складно, увлекательно, с лёгкой иронией и знанием дела, и через несколько минут Титов смягчился к нему, старательно убеждая себя, что не всем быть бойцами, такие вот лирики тоже необходимы, раз бог их создаёт. К тому же, может, вид этого Антона Денисовича – результат какой-нибудь тяжёлой болезни, перенесённой в детстве или вовсе хронической. Что ж теперь, человек не имеет права считаться хорошим?
Никакой хвори в новом знакомце он, правда, не ощущал, так что совсем убедить себя в симпатичности нового знакомца никак не получалось, Валентинов петроградцу не нравился. Да и поведение Михельсон, которую Титов уже признал разумной и весьма опытной женщиной, не способствовало возникновению приязни: та не вступала в разговор, лишь недовольно кривилась, кидая на Валентинова косые взгляды. Это бросалось в глаза, поскольку Элеонора произвела на Натана впечатление общительной и незлобивой особы, и ему не верилось, что подобное отношение возникло на пустом месте.
– А где все остальные? – Поручик наконец сумел улучить момент и прервать бойкий монолог следователя. – Шерепа с Машковым, как понимаю, заняты кражей, но Адам, Бабушкин, Аэлита…
– Адам отбыл за приток с депешей, не знаю уж, с чего вызвался, – не дав Элеоноре, к которой собственно обращался Титов, и рта раскрыть, бодро ответил Валентинов. – Бабушкин обыкновенно через день ходит, он на полставки. А вот где душечка-Алечка, мне и самому хотелось бы знать. Она очаровательна, но возмутительно необязательна!
Последние слова неприятно царапнули поручика, хотя Титов так и не сообразил, чем именно. Вроде бы он понял, что имел в виду собеседник: Брамс по рассеянности своей действительно могла что-нибудь забыть или перепутать. Но что-то неуловимое было в интонации, во взгляде, в выражении лица Валентинова, что подспудно пробуждало отторжение.