Убийство в красках - стр. 13

– Это меня и напрягает.

– Чего это тебя напрягает? – фыркнула она.

– А если кто-то на твое место метит? Киллера снарядил… Или сам пошел?

Герберта смущал один факт. Киллер мог знать, что Ставицкая дома, пробрался к ней, думал, она в душе, а к нему вышел Водорезов. Столкнулся с ним нос к носу, деваться некуда, пришлось убить. Чем не вариант? Но почему тогда убийца взял кухонный нож? Хотел зарезать Ставицкую, но столкнулся с Водорезовым и решил убить сразу двух зайцев? И свидетеля убрать, и Ставицкую подставить? Но почему на Ставицкую он шел с кухонным ножом?

– Кто сам пошел? Куда?

– Сейчас!

Герберт вышел из кухни, достал из шкафа свой чемоданчик, вынул оттуда детектор прослушивающих устройств. Обошел всю квартиру, реакция отрицательная.

– Думаешь, меня могли прослушивать? – догадалась Лариса.

– Могли.

– Это что? Заговор?

– Заговор?.. Заговор может быть, – кивнул он.

«Жучков» нет, но разве киллер не мог их снять, когда уходил? Очень может быть. Да и сама логика событий указывала на серьезность ситуации. Преступник не вызвал полицию, хотя, возможно, и собирался, но разве он не мог сделать это сейчас? А еще он мог вернуться на место преступления, и не один, а с группой поддержки. Сваливать им отсюда надо, и чем скорее, тем лучше. Но сначала неплохо бы позаботиться о своих «жучках», вдруг преступник действительно вернется?

Далеко не всегда лысина придает мужчине брутальность, но в некоторых случаях это наблюдение верно на все сто. А в случае с Хомутовым на все сто пятьдесят. Брутальность у него в каждой черточке лица, в каждом движении, тестостерон сочится из него, как лесные пчелиные соты – диким медом. Тестостерон с душком прохиндейства. Ушлый мужик. Насколько крутой, настолько же и ушлый. Роста чуть выше среднего, плотный, подтянутый, сгусток пробивной энергии из крепких костей и прокачанных мышц. А главное – башковитый. Сколько Герберт знал Хомутова, столько он и стремился быть похожим на него. Пока не получалось, хотя бы потому, что они примерно одного возраста, боссу тридцать восемь, а ему тридцать пять. Но если Кирилл Севастьянович – паровоз на золотых рельсах, то Герберт – всего лишь одно из его колес, ну, в лучшем случае поршень.

– Хорошо девочку спрятал? – спокойно, как о чем-то будничном, спросил Хомутов, отправляя в рот кусок слабо прожаренного мяса.

Он ловко орудовал ножом и вилкой, ел непринужденно, легко и даже, если так можно сказать, красиво. Но при этом спину ровно, а голову высоко не держал, хотя и не горбился. Ровная спина – это хорошо, когда на груди салфетка, а Хомутов слюнявчиков не признавал. И слюнтяев тоже.