Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - стр. 31
– Не смейтесь надо мной. Я говорю серьезно.
– Я тоже. Если когда-нибудь в пору зеленой юности, как ее называет мой дядя-шутник, вам приходилось переводить экспромтом с латыни, вы поймете, что я имею в виду. Параллель между переводом и поиском преступника очевидна. Переводчик имеет дело с длинным предложением, полным инверсий, – не более чем нелепым набором слов. Так и преступление: на первый взгляд в нем нет никакого смысла. Подлежащее – это жертва; сказуемое – modus operandi, способ совершения убийства; дополнение – мотив. Вот три неотъемлемых составных части всякого предложения и всякого преступления. Первым делом вы определяете подлежащее, затем ищете сказуемое, и вместе они приводят вас к дополнению. Однако преступник – общий смысл – еще не известен. У вас есть груда придаточных, одни могут дать зацепку, другие сбивают со следа. Нужно мысленно разделить и собрать их заново так, чтобы усилить смысл целого. Такое упражнение в анализе и синтезе – лучшая тренировка для сыщика.
Софи его рассуждения потрясли.
– Как сухо и бесчувственно! – воскликнула она. – Вы совершенно исключили человеческий фактор.
– Нет-нет, – запротестовал Найджел. – Конечно, любая аналогия не отражает всей правды. Однако вернемся к классическому образованию. Когда вы учитесь писать сочинения на латыни и греческом языке в стиле определенных авторов, вы первым делом узнаете, что лучшие из них постоянно нарушают правила грамматики. У каждого свои особенности. Это в равной степени относится и к преступникам – особенно к убийцам. Для того чтобы написать хорошее сочинение, мало быть подражателем – нужно с головой влезть в чужую шкуру. Нужно думать точно так же, как думали Фукидид, Ливий, Цицерон, Софокл и Вергилий. Так и сыщик – для того чтобы воссоздать картину преступления, он должен прочувствовать характер того, кто его совершил.
Миссис Кэммисон изумленно смотрела на гостя. Неужели он верит во всю эту чушь, или… нет, догадалась она, он просто хочет отвлечь ее от чудовищного видения: Юстас Баннет – месиво из костей и волос, осевшее мешком на дне котла. Знает ли Найджел, как упорно ее преследует этот образ? Что ж, надо отдать сыщику должное, он и впрямь заставил на минуту забыться. Но догадывается ли Найджел о другой, куда более страшной мысли, в которой Софи до сих пор не смела себе признаться, – о том кошмаре, что она, крепко зажмурившись, гнала от себя прочь? Найджел вдруг напугал ее. Ей захотелось, чтобы Герберт был рядом… Увы, его посреди обеда вызвали к пациенту.
– Вы так много вяжете? – спросил Найджел. – У вас, наверное, уйма племянников и племянниц.