Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - стр. 22
«В сущности, если разобраться, что на этом свете имеет значение, чему следует его придавать? – как бы вопрошал пекинес. – Вот ты, без сомнения, мой единственный друг на земле, но и тебя я с радостью, с готовностью предал бы и бросил, если бы от этого хоть чуть-чуть зависел мой комфорт».
Какая похвальная честность, и какой откровенный цинизм! А разобраться – так он прав. Стальной, несгибаемый дух, даже если он заключен в оболочку «жирного тельца и белокурых сальных волос» – тут хочу оговориться: мой превосходный лак для волос отнюдь не придает им сальности, – так вот, мой стальной несгибаемый дух обязан мужественно принимать факты такими, каковы они есть.
Что ж, отлично, давайте взглянем в лицо фактам. Когда я писал: «… весь ужас, вся беда заключается в том, что моя тетка живет в Ллвувлле», я знал, что говорю. Я был бы гораздо счастливее, если бы ее не стало на свете. И если бы нашелся способ достичь этого без риска, то – поймите правильно, настолько она меня достала, до такой меры раздражения довела – я не остановился бы перед серьезными мерами для достижения данной цели. Желательно быстрыми и безболезненными. Но, увы, такого способа я не вижу.
Какого бы низкого мнения мы ни были о квумских органах правопорядка, но если мисс Милдред Пауэлл в ближайшее время тем или иным образом встретит свой безвременный и, очевидно, насильственный конец, подозрение абсолютно неминуемо падет на ее единственного родственника. На единственного человека, которому эта смерть явно выгодна материально, да еще с кем, как всем известно, она недавно поссорилась. И если именно этот последний в действительности будет движущей причиной ее отбытия из бренного мира, он автоматически и неизбежно окажется в большой опасности. К тому же, честно говоря, не думаю, что, как бы гениально ни удалось мне организовать дело, как бы ни был я уверен, что в конце концов обвинения с меня снимут, – так вот, не думаю, что выдержу затяжную кошмарную пытку подозрением, допросы с пристрастием, возможно, даже суд.
Это мне совершенно ясно. Я – слишком очевидный, слишком явный подозреваемый, чтобы позволить тете удалиться на тот свет внезапно; как ни старайся отмежеваться, как ни отстраняйся от такого события, сколь бронебойное и стопроцентное алиби ни подготовь – заподозрят. Следовательно, не может возникнуть даже вопроса об убийстве, и я отказываюсь о нем долее размышлять.