Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - стр. 24
– Какая противная собаченция, – поморщилась тетя Милдред. – Учти, если она в ближайшее время не научится себя вести, придется от нее избавиться.
Это было уже слишком.
– Я не позволю этого сделать. Не забывайте, пожалуйста: он мой пес.
– А то был мой голубь.
– Он наступил на Так-Така, когда тот спал, и стал его дразнить. Естественно, собака огрызнулась.
– Естественно. Чего еще можно ожидать, если хозяин науськивает ее на голубей всякий раз, как их видит.
Я пришел в такое возмущение, что, к сожалению, позволил куску мясного пирога отправиться в организм неверным путем и оттого оказался не в состоянии ответить на чудовищное обвинение. Более того, тетя, находясь под ложным впечатлением, что нашла лучшее средство помощи в такой ситуации, вскочила как ошпаренная и нанесла по моей спине несколько ударов такой сокрушительной силы, что в глазах у меня выступили слезы.
– На будущее имей в виду, мой дорогой Эдвард, – продолжила она, вернувшись на свое место, – ты обязан лучше следить за своим животным. Или я приму меры. – Это была знаменитая грозная формула моей родственницы, известная мне наизусть с малых лет и всегда предвещавшая нечто неизбежное и донельзя неприятное. Я бросил взгляд, исполненный презрения, но и, надо признать, некоторой тревоги, на голубую блузу, которая нелепо болталась на старухе и нелепо же ее молодила. Ее серо-зеленые глаза, в свою очередь, сверкали непоколебимой решимостью, а ноздри крупного носа раздувались от возмущения.
– Я буду следить за моим милым бедным крошкой Так-Таком, тетя Милдред, – произнес я. – Буду. Даже если больше никто этого делать не станет. – И с этими словами протянул песику самый лакомый кусочек со своей тарелки. Увы, для его нежного язычка он оказался слишком горячим, и ему пришлось выплюнуть его на ковер. Причем за кусочком последовало небольшое свидетельство болезненного состояния желудка моей собаки.
– Пока ты не слишком хорошо справляешься, – мрачно прокомментировала произошедшее тетя. – Впрочем, можешь начать свое исправление с уборки этой гадости. Тряпка в ящике шкафа в прихожей.
Вот никак не возьму в толк: почему последнее слово всегда должно оставаться за ней?
К концу ланча за окном полил дождь. Поистине нет ничего печальнее на свете, чем сырая погода в сельской местности. Над холмами к западу от нашего дома тучи способны собираться с такой дьявольской скоростью, что нет никакого смысла полагаться на прогнозы в газетах или радиопрограммах. Минуту назад небо еще сверкало голубизной, солнце источало щедрые лучи, и вы не сомневались: предстоит отменный денек – и вот уже всю округу заволакивает грязно-серой туманной дымкой, навевающей чудовищную тоску, и облачность приносит с собой холодную густую морось, которая потом еще обращается в ливень – на целые часы, если не дни. Вот я смотрю в свое окно и вижу луг за садом, но коров уже угнали домой, так что глазу не представляется ничего, кроме размокшей травы и истекающих каплями деревьев. Широкая гора скрылась за хребтами туч, а вершины под названием Гольфы теперь, наверное, пребывают где-то в другой вселенной. Каким обособленным, каким одиноким, отлученным от рода человеческого, каким потерянным, каким жестоко осажденным целыми мирами непролазной серости ощущаешь себя в такие моменты! Ветер свистит над Ир-Аллтом – сегодня даже тетка не смогла бы засесть там, чтобы вдоволь поглумиться над несчастным человеком, мающимся на дороге, ведущей в Ллвувлл. Ветер теребит плющ, увивающий стены Бринмаура. Отсюда мне сейчас отчетливо виден, пожалуй, лишь внешний подоконник, выкрашенный в кошмарный розовый цвет. Мне он всегда напоминает одну из самых безнадежных субстанций на свете – соус из анчоусов. Однажды я заявил тете протест по поводу этого цвета и немедленно получил столь же сокрушительный, сколь и неуместный ответ: подоконник всегда был таким.