Убийство-2 - стр. 69
– Я позвоню, – пробормотала Лунд, схватила-таки ручку и торопливо пошла к выходу.
Майер жил все там же, на окраине Нёрребро. Лунд остановила машину у обочины, посмотрела в сторону дома. Ворота гаража были распахнуты. Мотоцикла там больше не было, только в глубине виднелся запыленный микшерный пульт и прочее диджейское оборудование.
Дождь пока не начался. Майер играл во дворе с двумя из трех своих дочек. Девочки выросли с тех пор, как Лунд видела их, превратились в настоящих белокурых красавиц. Они радостно бегали вокруг электрического кресла-коляски отца.
На стене висела баскетбольная корзина – настоящая, а не та игрушечная, которую Майер пристраивал в их общем кабинете в день своего появления.
Он выхватывал у девочек мяч, стучал им по утоптанной твердой земле, потом бросал, целясь в кольцо. Руки у него стали более мускулистыми, чем запомнилось Лунд, но она не хотела задумываться об этом. Она сидела за рулем и наблюдала.
Майер дважды забросил мяч в сетку, трясясь от смеха. Потом позволил девочкам перехватить инициативу, подбадривал, уговаривал, хвалил их, пока наконец и им не удалось попасть в кольцо несколько раз.
Ее сердце чуть не разорвалось при виде того, как он наклонился вперед, спрятал свою лопоухую голову в руки и притворился, будто рыдает, дергая плечами. Слабый, жалкий вопль достиг ее ушей. Ей довелось увидеть, как он плачет по-настоящему, в больнице, когда она попыталась снова втянуть его в дело Бирк-Ларсен и добилась лишь того, что Майер взвыл, как зверь, и тот животный крик до сих пор преследовал ее. Лунд сама не понимала, как она могла быть такой слепой. Майер кричал тогда о том, что она не умеет ни с кем поддерживать отношений, ни с кем не умеет быть близка.
Марк, еще совсем юный Марк, а не этот почти взрослый, спокойный, умный юноша, который жил сейчас в семье отца, тоже так считал. «Мама, тебе интересны только трупы, а не я».
Это было не так. Так не могло быть. Просто…
Майер перестал играть. Он смотрел на улицу. В ее сторону. Он был хорошим копом, даже сам не знал, насколько хорошим. Она научила его смотреть и видеть.
На улице, в их тихом безлюдном районе, прямо напротив его дома, стоит машина. Конечно, он увидит. Увидит ее.
Она подумала о том, что говорил Брикс. О том, что важно и что не важно.
Никак не могла решить, что сказать Яну Майеру теперь, по прошествии двух лет. Что нужно было сказать ему еще тогда, в больнице. Сколько слов прокрутила она в голове бессонными ночами, лежа в своей одинокой кровати в Гедсере. «Прости, я подвела тебя. Я все бы отдала, лишь бы ты снова мог ходить, лишь бы снова стал тем хорошим, забавным, умным человеком, которым был». И еще один рефрен, который звучал чаще других: «Майер, если бы я могла, я бы поменялась с тобой местами…»