Убить Пифагора - стр. 4
Тем не менее делать его преемником Пифагор не собирался.
И не только потому, что назначение чужеземца вождем могло привести к трениям. Даарук обладал блестящим умом и был верным последователем моральных законов, но не раз проявлял тщеславие – возможно, из-за возраста. Кроме того, в последние годы он заметно обленился.
Последний ученик напряженно смотрел на Пифагора.
Аристомаху пятьдесят, и тридцать из них он провел с Пифагором.
Он необыкновенный математик, а его преданность не вызывает никаких сомнений.
Он бы без колебаний отдал жизнь за общее дело.
Прежде Пифагор ни разу не встречал человека, обуреваемого такой жаждой знания. Никого, кто так ценил бы учение. Аристомах жадно впитывал каждую идею, как умирающий от жажды – единственную каплю воды, и вскоре начал вносить заметный вклад в жизнь общины.
Будь у него сильная личность, он был бы идеальным кандидатом.
Но сильной личности ему как раз недоставало.
В свои пятьдесят он был так же неуверен в себе и беспокоен, как десятилетний мальчишка. Он старался поменьше выходить из общины, и Пифагор давно не просил его произносить публичные речи.
Философ вздохнул и окинул взглядом сидящих в обратном направлении, не задерживаясь ни на одном из великих учителей: Аристомахе, Дааруке, Оресте, Гиппокреонте, Эвандре и Клеомениде.
Потом склонил голову.
«Скорее всего, выберу Клеоменида. Окончательное решение приму через несколько месяцев», – кивнул он, обдумывая планы на будущее.
Избранник изменит мир.
Он взял обеими руками широкую чашу, стоявшую перед ним на полу. В чаше плескалось прозрачное вино, сквозь которое различалась фигура, вырезанная внутри: пентакль. Пятиконечная звезда, вписанная в пятиугольник. Еще один священный символ, скрывавший великие тайны природы. У пифагорейцев было принято, что к каждой вершине пентакля добавлялась буква, составлявшая слово υγει2α, «здравие».
Пифагор поднял глаза. Тени учеников трепетали на стенах в такт священному огню. За ними виднелись музы, подсвеченные оранжевым пламенем.
– Поднимем чаши за Гестию, богиню домашнего очага, за муз, которые нас вдохновляют, и за тетрактис, раскрывший нам тайны вселенной.
Шестеро учеников взяли свои чаши и благоговейно подняли их на уровень глаз. Несколько секунд они держали их неподвижно, затем опрокинули залпом.
Пифагор поставил свою красную глиняную чашу и провел рукой по бороде. Справа кто-то выронил посудину. Учитель повернул голову в сторону звука.
Клеоменид напряженно смотрел на него, открыв глаза так широко, что казалось, они вот-вот выскочат из орбит.
– Что…
Прежде чем Пифагор закончил фразу, любимый ученик подался вперед, пытаясь схватить учителя за руку. Онемевшие пальцы остановились на полпути. Он попытался заговорить, но послышалось лишь бульканье, наполнившее рот пеной. Шея покраснела, вены на ней вздулись.