У звезд холодные пальцы - стр. 67

Я вздрогнул; моя душа болела от мысли, что в нескольких шагах от нас лежало окровавленное тело человека, с которым совсем недавно я еще разговаривал, и, несмотря на слова Лючио, я считал себя его убийцей.

– Временное помешательство, – повторил Лючио, как бы говоря сам с собой. – Угрызения совести, отчаяние, поруганная честь, разрушенная любовь, вместе с современной научной теорией разумного небытия: жизнь – ничто, Бог – ничто; когда все это заставляет обезумевшую человеческую единицу сделать из себя также ничто, временное помешательство извиняет его погружение в бесконечность. Верно сказал Шекспир, что мир безумен!

Я ничего не отвечал. Я был охвачен своими собственными горестными ощущениями. Я шел почти бессознательно, и, когда взглянул на звезды, они прыгали и кружились перед моими глазами. Вдруг слабая надежда озарила меня.

– Может быть, – сказал я, – он, в сущности, не убил себя? Это могла быть лишь попытка?

– Он считался первоклассным стрелком, – возразил Лючио спокойно. – Это было его единственное достоинство. У него не было принципов, но стрелял он метко. Я не могу себе представить, чтоб он не попал в цель.

– Это ужасно! Час назад жить… а теперь… говорю вам, Лючио, это ужасно!

– Что? Смерть? Она и наполовину не так ужасна, как жизнь, ложно прожитая, – ответил он с серьезностью, которая произвела на меня сильное впечатление, несмотря на мое душевное волнение. – Поверьте мне, что нравственная боль и стыд преднамеренно бесчестного существования много хуже мук изображаемого священниками Ада. Пойдемте, пойдемте, Джеффри, вы принимаете слишком близко к сердцу эту историю, вам не в чем себя винить. Если Линтон «счастливо покончил» с собой, это лучшее, что он мог сделать. Он был для всех бесполезен. Положительно, с вашей стороны большая слабость придавать значение такому пустяку. Вы лишь в начале вашей карьеры.

– И надеюсь, что эта карьера не приведет меня более к трагедиям, подобным сегодняшней, – страстно проговорил я. – Если же это случится, то будет совершенно против моей воли!

Лючио пытливо посмотрел на меня.

– Ничего не может случиться против вашей воли. Мне кажется, что вы хотите меня обвинить в том, что я привел вас в клуб? Мой друг, вы бы не пошли туда, если б сами не хотели! Разве я вас тащил туда связанным? Вы взволнованны и нервны, пойдемте ко мне и выпейте стакан вина. Вам это придаст твердости.

Между тем мы дошли до отеля, и я беспрекословно пошел за ним, беспрекословно выпил то, что он мне дал, и стоял со стаканом в руке, следя за ним с болезненным очарованием, пока он сбрасывал свое подбитое мехом пальто. Затем он остановился передо мной; его прекрасное бледное лицо было сурово, темные глаза блестели, как холодная сталь.