У входа нет выхода - стр. 31
– Вы думаете, Горшеня… – начала Яра.
– Я ничего не думаю! – сухо оборвала Кавалерия. – Горшеня в ШНыре три века. Он гоняет влюбленных, создает новичкам необходимый экстрим и мешает им вытаптывать цветы! Да и вообще Горшеня есть Горшеня. Он символ ШНыра. Другого такого нет.
– И что теперь с ним будет?
Кавалерия засопела.
– Пока… подчеркиваю: пока… ничего. Но если Горшеня и дальше продолжит вытворять такие вещи, с ним придется расстаться.
Афанасий заволновался.
– А сам Горшеня что-нибудь объясняет?
– На разговор с ним я убила целый час, – сказала Кавалерия с досадой. – Лепечет что-то непонятное: «Ходил-ходил, трогал-трогал! Пузо голодное не ест!» Вроде мы должны быть благодарны, что он не сожрал улей! Земной ему поклон! – с раздражением сказала Кавалерия и, открыв верхний ящик стола, сунула Афанасию конверт.
– Держи! У тебя это лучше всех получается. Там имя девушки, которую выбрала золотая пчела. Она вылетела вчера, до всех этих событий. Найди ее и устрой обстоятельства… Ул и Яра, вы займитесь ульем! Помогите Кузепычу! За сам улей я не беспокоюсь – меня волнуют соты. И еще охрана. Где гарантия, что ночью Горшеня не разорит и новый улей?
– А если… – начал Ул.
– Давай без «если»! Ты не спартанец! – оборвала Кавалерия. – Поставьте у улья пространственную ловушку! Только не увлекайтесь. Я еще не забыла, как Кузепыч неделю куковал на острове в Белом море.
– Тогда Родион ставил, – наябедничал Ул. – Я им только руководил. Опять же он сам просил защитить ящики со сгущенкой.
Яра поймала его за рукав и потянула к двери. Она лучше улавливала момент, когда надо замолкнуть.
Афанасий вертел в руках конверт – заурядный, с гидроэлектростанцией на напечатанной марке. И незаклеенный.
– Чего делать с новенькой? – спросил Афанасий.
– Как обычно. Сугубая добровольность при минимуме насилия. И особенно не завирайся: сам знаешь, любая ложь аукнется, когда будешь проходить болото, – ответила Кавалерия.
Октавий за кадкой зарычал, сделал робкую вылазку и попытался атаковать уходящего Афанасия укусом в пятку.
Поручение Калерии Валерьевны Афанасий выполнил в тот же день. Для этого ему пришлось смотаться в университет, чему он был только рад. Поездки в город выдавались у него не особенно часто, не считая вечеров, когда он устраивал фальшивые свидания с шифровальщицей из Гондураса.
Москва деловито жужжала, как улей золотых пчел. Недавно собравшиеся с дачных просторов машины недовольно мычали и, мешая друг другу, ползли на бензопой. Все куда-то спешили, у всех глаза собраны в кучку. Даже младенцы в колясках смотрели буками. Только солнце пыталось всех развеселить, но не справлялось и грустило само, утираясь сыроватой с виду тучкой.