У обелиска (сборник) - стр. 76
Казалось, кроме работы, для него ничего не существует. Мы шагали по заметенным улицам, и я украдкой поглядывала на его лицо, почти полностью скрытое за шарфом, и видела его глаза – сосредоточенные. На одном: дойти. И вернуться. И спасти еще несколько жизней… Вот какая цель должна быть у человека сейчас. Не то что у меня, глупой: дождаться жениха.
«А может, его уже и нет давно в живых», – вдруг подумалось мне. Я тут же отмахнулась от страшной мысли. Ну и что, что писем нет. Игорь предупреждал меня, что часто писать не получится. А если и получится, то письма могут затеряться где-то на военных дорогах, не прорваться через кольцо блокады… А потом – как прорвутся все разом! Я невольно улыбнулась, представив этот ворох конвертов. Самого Игоря, входящего ко мне следом… И поплотнее прижала к лицу шерстяной шарф: ветер разыгрался не на шутку.
Мы прошли уже половину обратной дороги, когда на перекрестке взвыла сирена. Не успели.
Дмитрий Иванович остановился, оглядываясь. С нашими тяжело нагруженными санками до бомбоубежища добежать было невозможно. Бросать с таким трудом добытые медикаменты тоже не хотелось.
– Идем, – решил он. И кивком предложил мне идти первой. – Выбирай дорогу. Если Галя права, ты найдешь безопасный путь. Сама.
Я остановилась и снова потянулась к косынке, спрятанной сейчас глубоко под теплой одеждой. Наверное, пришло время поделиться частью своей «удачи». Но Дмитрий Иванович нетерпеливо махнул рукой:
– Иди. Я просто пойду рядом. Иди.
И я пошла.
Мы постарались ускорить шаг, хоть это было и глупо – лишний расход сил. Ни до больницы, ни до какого-либо укрытия нам все равно не успеть дойти.
Мы и не успели. Авианалет начался.
Гул с неба, визг падающих бомб. Грохот взрывов и рокот рушащихся строений. Казалось бы, за полгода можно было уже привыкнуть, но все равно первым возникало желание броситься куда-нибудь в укромный уголочек и завыть, вторя сирене, от страха.
– Иди-иди, – повторял за моим плечом Дмитрий Иванович, подбадривая. – Иди, Танечка. Я за тобой…
И я переставляла ноги в такт его словам. И вела его…
Где упала и взорвалась бомба, я понять не успела – меня оглушило взрывной волной. А когда тьма и шум в голове рассеялись и я, встав на четвереньки, огляделась – пожалела, что не умерла: Дмитрий Иванович лежал ничком в нескольких метрах от меня, снег под ним был красный от крови.
Руки и ноги едва слушались, но я все же шустро подползла к нему и принялась тормошить.
Не может быть, чтобы он умер. Просто не может быть. Пусть это будет просто рана. По касательной. За время работы в больнице я узнала достаточно, чтобы понимать, что поверхностные раны, не задевавшие жизненно важных органов, могут очень обильно кровоточить. Пусть будет так…