У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(3) 2018 г. - стр. 29

Девчушка ушла, но через несколько минут вернулась с конфетной коробкой, наполненной “цветным горошком”. Под шёлковой лентой, которой коробка была перевязана, пестрела открытка с надписью: “Наташе с уважением. Подружка Таня”. Я подняла девочку на руки, поцеловала и тут же побежала вниз, в холл, где в маленьком лоточке продавали всякую всячину. Но киоск был закрыт. Пришлось отложить до Москвы. Когда съёмочная группа вернётся домой, я подарю малышке красивую большую куклу с такими же синими глазами, как у неё самой.

Потом был ещё один визит и ещё один автограф, на сей раз второй ассистентке режиссёра, Марине, восторженной и, пожалуй, несколько экзальтированной для своих двадцати шести лет. Затем горячие поцелуи, пожелания счастья в творчестве и любви. Мило и трогательно.

В последний раз окинув взглядом номер, я выхожу, спускаюсь вниз, сдаю ключи портье, прощаюсь. На улице нас, закончивших натурные съёмки актёров, уже ждут две “Волги”. Мы рассаживаемся по машинам и едем на вокзал.

Потом поезд. Приятный вечер втроём, лёгкая непринуждённая беседа, беспокойный сон и Москва. Москва с её хлопотами, сумасшедшим ритмом, большой неугомонный город, сумевший поместиться в маленьком сердце.

Боже! Какое длинное послание! Интересно, сколько бы листков я исписала ещё, если бы моя командировка затянулась? Как ты думаешь?

Ну а теперь пора прощаться. Дорогой, я обнимаю тебя, целую горячо и нежно.

С нетерпением жду от тебя большого и подробного письма, такого же обстоятельного, как моё. Я вскоре обязательно приеду к тебе, в твою Кантемировскую дивизию, и привезу с собой хорошее настроение и бодрость духа. Будешь меня ждать?

Целую,

Наташа В.

07.07.1970 г.».

«Значит, я всё-таки любила свою профессию…» – задумалась она. Возможно ли, что все эти разговоры о том, что актрисой она быть не хотела и что всё произошло совершенно случайно, помимо её воли, что актёрская профессия – профессия зависимая и что ей, столь независимой и свободомыслящей, эта стезя никогда не была по душе, – возможно ли, что всё это было ложью, ложью во спасение, когда лжёшь самой себе, чтобы пережить, чтобы выжить?

Скорее всего, это было именно так. Она давно привыкла превращать свои поражения в победы. Этим искусством она овладела в совершенстве. Внешне свободная и открытая, она великолепно умела скрывать глубокие шрамы обид и поражений. Никто из её окружения даже не подозревал о том, как тяжко ей было первые десять лет на чужбине. «Не хлебом единым жив человек!» – это правда. С «хлебом» всё было в порядке, а на актёрской профессии пришлось поставить крест. Те два фильма, в которых она снялась за всё время жизни в Хорватии, в счёт не шли.