Тысяча шагов в ночи - стр. 18

Он был ее отцом.

Единственной семьей, которая у нее осталась.

Теперь он переходил из одной комнаты в другую, хромая и останавливаясь, когда на пути возникали новые вспышки пламени. В палисаднике жрецы распевали молитвы.

Миуко огляделась. В углу двора стояло корыто, предназначенное для конюшен, а также несколько попон, которые должны были храниться до осени. Мельком у Миуко проскочила мысль, почему они лежат не на своих местах, но она не располагала временем на дальнейшие раздумья. Она схватила одеяло. Окунула его в воду. Мчалась обрат- но к главному зданию, чтобы справиться с пламенем.

Но не успела она ворваться в здание, как стропила перед ней рухнули. Взревел огонь. Ее отбросило назад во двор, и она жестко приземлилась на камни.

Ничуть не растерявшись, Миуко вновь вскочила на ноги и помчалась вдоль веранды, пытаясь отыскать в языках пламени своего отца. Он стоял на участке земли – в том месте, где когда-то находилась их кухня, – укрытый за грудой обломков, что некогда были стеной. Густые волосы отца были опалены, что вызвало у Миуко сочувствие, шея и плечо обгорели, но он был жив.

– Отец! – закричала она.

Он обернулся, услышав ее голос. Сквозь дым она заметила, как расширились от удивления его глаза. Заметила, как лицо, выражающее надежду, исказилось от ужаса. В глазах вспыхнуло отвращение.

– Нет. – Отец снова что-то пробормотал, но Миуко распознала слова, слетавшие с его губ. – Нет, нет. Ты не моя дочь! Убирайся прочь!

Миуко остановилась. У нее защипало в глазах. Сама того не осознавая, она коснулась своих щек, испугавшись на мгновение, что они стали синими, как морские воды.

Но ее руки по-прежнему имели тот же оттенок каштанового крема, а вот ногти нуждались в подравнивании.

Что же изменилось с момента их прошлой встречи?

Сон? Квартет мелодраматичных жрецов? Угроза разорения, нависшая над наследием отца? Как все это могло настроить Отори Рохиро против собственной дочери?

Его единственной дочери?

– Шаоха, – вскричал он. – Что ты с ней сделала?

Опять это слово. Женщина-смерть.

– Отец, это же я…

Миуко рванулась вперед, но прежде, чем ей удалось добраться до обвалившейся кухонной стены, жрецы ворвались в здание с боковой стороны. Двое несли знамена, исписанные магическими чернилами. Другие держали бамбуковые трости.

Увидев ее, они закричали и бросились на нее, скандируя молитвы.

Миуко не могла пошевелиться. Это происходило не на самом деле. Жрецы, их заклинания, дым, вьющийся по небу, словно многопалые руки какого-то развращенного бога, – все это было всего-навсего сном. Миуко по-прежнему лежала на полу в ванной. Могла проснуться в любую секунду. Вода к тому времени уже согрелась бы, а ее отец на кухне лепил бы своими крепкими руками рисовые шарики…