Тысяча и одна ночь - стр. 376
Услышав эти слова, Шарр-Кан воскликнул: «О монах, мы согласны на это, ибо это и есть справедливость, которой не должно противоречить. Вот я выступлю против него и понесусь на него, ибо я витязь мусульман, а он витязь неверных. Если он убьёт меня, то получит победу, и войскам мусульман останется только бегство. Возвращайся же к нему, о монах, и скажи ему: «Поединок будет завтра, так как мы пришли сегодня усталые от пути, а после отдыха не будет ни упрёка, ни порицания». И монах вернулся, радостный, и, прибыв к царю Афридуну и царю румов, рассказал им об этом. И царь Афридун до крайности обрадовался, и прошли его горести и печали. «Нет сомнения, – сказал он про себя, – что этот Шарр-Кан лучше их всех рубит мечом и разит копьём, и если я убью его, их решимость сломится и сила их ослабнет». А Зат-ад-Давахи писала об этом царю Афридуну и говорила: «Шарр-Кан – витязь среди доблестных и доблестный среди витязей». И она предостерегала Афридуна от Шарр-Кана. А Афридун был великий витязь, так как он сражался разными способами: метал камни и стрелы и бил железным столбом и не боялся великой беды, и, услышав от монаха, что Шарр-Кан согласен на поединок с ним, он едва не взлетел от сильной радости, так как он верил в себя и знал, что никому его не осилить. И неверные провели эту ночь в радости и восторге и пили вино, а когда встало утро, приблизились всадники с серыми копьями и белыми клинками. И вдруг видят они выступает на поле витязь верхом на коне из чистокровных коней в боевой сбруе и с сильными ногами. На витязе была железная кольчуга, припасённая для великой беды, а на груди его было зеркало из драгоценных камней, а в руке меч и кленовое копьё из диковинных изделий франков. И витязь открыл лицо и сказал: «Кто знает меня, тому досталось от меня довольно, а кто меня не знает, увидит, кто я. О, Афридун, осенённый благословением Зат-ад-Давахи».
И не окончил он ещё своих речей, как выступил перед лицо его витязь мусульман Шарр-Кан, верхом на рыжем коне, стоящем тысячу червонным золотом. И на нем были доспехи, украшенные жемчугом и драгоценностями, и опоясан он был индийским мечом с драгоценными камнями, рассекающим шеи и облегчающим трудные дела. И он погнал своего коня меж рядами, а витязи взирали на его очами, и воззвал он к Афридуну, говоря: «Горе тебе, проклятый! Или ты считаешь меня таким, как те витязи, которыми ты встретился, не устоявшие против тебя на поле в жарком бою?» И затем каждый из них понёсся на другого, и оба были подобны столкнувшимся горам или сшибшимся морям. Они приближались и отдалялись, сходились вплотную и расходились, и в шутку, и не в шутку, вступали и отступали, рубя и разя. И войска глядели на них, одни говорили, что победит Шарр-Кан, а другие говорили, что победит Афридун. И витязи сражались до тех пор, пока не прекратились слова и речи. И когда поднялась пыль и день ушёл и солнце стало желтеть, тогда царь Афридун крикнул Шарр-Кану: «Клянусь мессией и истинной верой, ты витязь упорный и храбрец воинственный, но только ты обманщик, и твой нрав не таков, как нрав лучших людей. Я вижу, что дела твои не похвальны и бой твой – не бой вождя, и твои люди возводят твой род к рабам. Вот тебе вывели другого коня, и ты снова ринешься в бой. А я, клянусь моей верой, измучился, сражаясь с тобою. Если ты хочешь сражаться со мною в сегодняшний вечер, не меняй ни доспехов, ни коня, – пусть витязям станет явно твоё благородство и уменье биться».