Тяжелый понедельник - стр. 13
Теперь, когда ему было уже почти пятьдесят, Сун только начинал свою нейрохирургическую карьеру и страстно жаждал наверстать упущенное. Внезапно тишину нарушил пронзительный писк, потом еще раз. Не отрывая глаз от блокнота, Сун вытянул левую руку, и жена вложила ему в ладонь пейджер. Даже дома Сун вел себя как в операционной.
На дисплее высветились цифры: 311.6.
Он позволил себе улыбнуться. Завтра будет публично распят Тай Вильсон, непревзойденная звезда больницы Челси, затмившая Суна со всеми его талантами. Завтра он проснется раньше, чем обычно, чтобы занять место в первом ряду. Надо посмотреть, как будет корчиться и изворачиваться этот красавчик.
Доктор Сидни Саксена никогда не расставалась с пейджером. Эта привычка ее страшно раздражала, но без пейджера она чувствовала себя голой, беззащитной и постоянно ждала какой-то беды. Она была с пейджером везде – в ванной, в туалете и в кино. Да что там, она держала его в руке во время похорон бабушки. Она смотрела на пейджер чаще, чем иные люди смотрят на часы. Пейджер был при ней и сейчас – Сидни держала его в левой руке, пробегая трусцой мимо изящных домов Бартон-Хилла, где жило большинство коллег, которые часто видели, как она на бегу набирает текст.
Каждый раз, оказываясь без пейджера, пусть даже на несколько минут, Сидни боялась пропустить вызов и подвести коллег. Но больше всего она боялась пропустить возможность отличиться. Когда однажды профессор спросил ее, что самое худшее в дежурствах через день, Сидни не задумываясь ответила: «Можно пропустить что-нибудь интересное».
Она всегда хотела быть первой, незаменимой, надежной, самой лучшей из всех врачей нейрохирургического отделения. Почти все коллеги были вынуждены отвлекаться на жен, мужей, детей – но Сидни не была обременена ничем и считала, что в этом ее сила. Когда начальство начнет искать замену уходящему на пенсию Боссу, Сидни хотела, чтобы ее имя фигурировало в начале списка возможных кандидатов. Пусть даже не повезет с первого раза, но рано или поздно ее все же заметят и не посмеют обойти.
Сидни бежала со скоростью, которая свалила бы с ног менее опытного бегуна. Обычно она пробегала милю за семь минут. В каком-то смысле занятия бегом противоречили ее трудовой этике. Она хотела превзойти всех в больнице, а бег отрывал время и силы, отвлекая от этой задачи, как бы быстро она ни бегала. Но с другой стороны, Сидни страшно хотелось придумать какую-нибудь свежую, нетривиальную идею. Из курса психологии в колледже она помнила слова профессора Квотлбома, стареющего хиппи, о том, что самые блестящие озарения посещают нас в те моменты, когда наш ум ничем не занят, – когда мы косим газон, принимаем душ, бегаем. Это было одно из немногих противоречивших интуиции знаний, в которое Сидни твердо уверовала. Если бы только на профессора Квотлбома снизошло озарение и он сменил бы свои протертые до дыр вельветовые брюки. Сидни невольно улыбнулась этому воспоминанию.