Ты поймешь, когда повзрослеешь - стр. 18

. Держи, это должно помочь, – сказала она, протягивая мне большую дымящуюся кружку.

– Это что?

– Грог. У меня не было рома, и я использовала текилу, мне кажется, нет большой разницы. Я и себе приготовила такой же, чтобы составить тебе компанию.

Я сжала чашку в руках: пахнет хорошо. Я не слишком уверена в эффективности текилы для такого случая, но мед и лимон совершенно точно облегчают боль.

После четырех грогов за два часа я знала жизнь Марин как свои пять пальцев.

Когда ей исполнилось семнадцать лет, родители увезли ее с собой в отпуск в Биарриц, хотя ей хотелось остаться в Страсбурге с подружками. Она компенсировала свое нежелание находиться здесь тем, что каждый день после полудня валялась на пляже, уткнувшись в глянцевые журналы. На пятый день, подняв взгляд от журналов, она заметила одного спасателя и решила, что он мог бы скрасить ее пребывание здесь. Короче говоря:

«Ты бы только видела его кубики… Только мокрый купальник охлаждал мой пыл».

С этого момента Марин чего только не делала, чтобы привлечь его внимание. Она плавала возле буйка, на котором он восседал, вступала в море как балерина на сцене, и у нее перехватывало дыхание, когда он на нее смотрел. Она предприняла несколько далеких заплывов, надеясь, что его свисток призовет ее к порядку, но оказалось, что ее таланты пловчихи не внушали ему тревоги. В конце концов, когда она опробовала перед ним новую изысканную позу, укол морского дракона, притаившегося в песке, в буквальном смысле швырнул ее в его объятия. Она взвыла от боли, и когда тушь потекла по носу и щекам, он впервые приблизился к ней. Он улыбнулся, наклонился к ее уху и доверительным шепотом сообщил, что больше не в силах сопротивляться ее артистическим способностям.

«Представляешь, этот гад не поверил мне, он подумал, что я притворяюсь, чтобы его закадрить!»

Через год Марин покинула Страсбург и переехала к Гийому, поступив на работу в «Тамариск». Через три года они сняли трехкомнатную квартиру и завели кота. Через четыре года объявили о своей помолвке, а через пять лет, за три недели до свадьбы, он влюбился в немецкую туристку, которая подверглась нападению медузы.

– У этого извращенца яды – сексуальный фетиш, – подвела итог Марин. – Хоть бы его укусила гадюка.

– Ты права, – согласилась я. – И пусть его после первой брачной ночи сожрет черная вдова.

Марин громко рассмеялась, потом внезапно замолкла, посмотрела на меня с серьезностью много выпившего человека и спросила:

– А тебе он тоже причинил много горя?

– Кто?

– Уверена, в этой истории не обошлось без парня. Кто еще мог вынудить тебя забраться в такую глушь с кучей чемоданов и коробок в машине?