Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - стр. 37

Насте казалось, что она умеет разбираться в людях. Человек, которого она теперь держала на мушке, судя по ее ощущениям, не представлял для нее опасности, в отличие от только что подстреленного садиста Носка. Более того: он вызывал у нее симпатию.

– У тебя сигареты есть? – спросила она.

– Да, есть, можешь взять в кармане куртки, – стоя к ней уже лицом, ответил Савелий.

– Ой, не могу! – воскликнула Настя, и ее все так же с двумя пистолетами в руках снова понесло к раковине на кухне, где повторно стошнило. Настя положила на кухонный стол пистолеты, промыла лицо холодной водой и всунула два пальца в рот, чтобы полностью прочистить желудок.

Савелий тем временем заглянул в комнату.

– Ну что, Носок?! – окликнул он киллера, лежащего со спущенными штанами в луже собственной крови с покореженными яйцами. – Допрыгался?

– Суки, – прошипел киллер и окончательно отключился.

– Да-а-а, – протянул Савелий, поднеся к его губам маленькое зеркальце, лежавшее ранее на полке. – Надо же – не дышит. А как дышал, как дышал.

Прокофьева тем временем, стоя над раковиной, слезно рыдала. Не в силах остановиться, она размазывала по лицу и вновь и вновь пыталась смыть текущей из крана водой слезы и сопли.

– О, мадам, да вы вся в слезах, – ухмыльнулся пришедший на кухню Савелий, деловито рассовывая по карманам уже вернувшейся на его плечи куртки пистолеты.

– Дай мне мобильник, – сквозь слезы попросила Настя.

– Зачем это?

– Вызову «скорую помощь». Может, его еще откачают.

– Уже не откачают. Приказал долго жить. А нам с тобой лучше убираться подобру-поздорову, пока нас на пару не повязали здесь менты.

Настя долго соображала, что ей сейчас сделать. Позвонить майору? Да или нет? А если позвонить, то как теперь на нее будет смотреть майор? Как на подозреваемую или как на человека, которому по-прежнему можно верить? А еще – приедет ли сюда сам майор Якименко или на этот выезд направят другого, незнакомого человека, который будет действовать по испытанной схеме: руки за спину и так далее. Тогда капут! Ее точно посадят в каталажку. Сообщат родным.

«Что же мне делать? – лихорадочно вертелось у нее в голове. – Я не хочу всего этого. Не хочу. Тюрьмы, разбирательства, слезы несчастной мамы…»

Пока она решала, Савелий действовал.

– Так, что у нас здесь? Брюки, блузка. Годится – то, что надо, – бормотал он, роясь в Настином шкафу.

– Мне надо в душ, – сказала Прокофьева, когда Савелий притащил шмотки на кухню.

– Не до душа сейчас. Потом помоешься. Нам надо валить отсюда, пока не поздно. Пойдем, не надо тебе светиться здесь. Отсидишься, потом видно будет. Поверь мне, я не серый волк и зареванных девочек не лопаю. Точно. Верь мне.