Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - стр. 39

– Куда мы едем, – спросила Прокофьева, слегка успокоившись.

– Да есть одно место. Надо только заехать кое-куда, взять ключи, – сказал витиевато Дым. – Я, честно говоря, сам не предполагал, что так все обернется.

– Ни страны, ни погоста не хочу выбирать, на Васильевский остров я приду умирать, – тихо прошептала Настя строчки поэта Иосифа Бродского, умершего и похороненного все-таки на другом, не русском, острове. Мысли о Бродском, почившем на чужбине, пришли Прокофьевой в голову, когда «форд» Рыжова въехал во двор одного из домов на Шестой линии этого самого, так любимого поэтом, Васильевского острова.

– Приехали. Идем, – сказал Савелий, припарковав машину.

– Куда? – спросила настороженно Настя.

– Не бойся. Ко мне. Я здесь живу, переоденешься. Не в машине же это на ходу делать. Хотя можно было бы и там, если бы приспичило. Чего застыла, выгружайся.

Настя выгрузилась, и они вместе вошли в парадное, поднялись на третий этаж. Савелий открыл дверь. Это была коммуналка.

– Тихо. Все еще спят, иди за мной, – сказал он шепотом.

«Да, – удивилась самой себе Настя Прокофьева. – Я только что ухлопала одного кобеля, а теперь спокойно иду на хату к другому и не знаю, что дальше будет».

– Проходи, а я сейчас, – сказал Дым шепотом, открывая дверь своей комнаты.

– Ты куда? – спросила Прокофьева, не очень-то хотевшая в этот момент оставаться одна.

– К соседу снизу, Дим Димычу, попрошу ключи от дачи, да и машинку нам надо бы сменить, засвеченная она. Сейчас приду. Чувствуй себя как дома. Переодевайся. Туалет по коридору налево, если надо. Вода на кухне рядом. Только не шуми.

Рыжов ушел, а Настя принялась рассматривать свое лицо, которое, к ее удивлению, оказалось не таким уж страшным, как она ожидала. Царапины и ссадины, полученные в битве в собственной квартире, располагались в основном на руках и шее, пространные гематомы красовались на ногах. Ей не хотелось идти на кухню и тем более искать туалет. Она выгрузила из косметички все ее содержимое, открыла лосьон и тщательно протерла ватным тампоном лицо, шею и руки. Затем принялась за макияж. Слава богу, театральный грим тоже оказался в косметичке. Пудра и тени снова сотворили чудо. А как с одеждой?

– Ну и что он взял? – сказала она, рассмотрев вещи, которые Савелий прихватил из ее гардероба. – Ну, брюки – ладно. А блузка? Самое время в нарядной блузке с большим декольте «шариться» по Питеру, уходя от погони. Да, блин. Ладно, – она натянула на себя брюки и блузку, заляпанную кровью пижаму сунула в целлофановый пакет.

«Надо будет выбросить», – подумала Прокофьева и брезгливо поморщилась.