Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - стр. 32

– Это верно, – ответила Настя, осознавая, что майор отнюдь не так прост, как ей было показалось. – Но Достоевский проповедовал человечность, при которой нет деления на людей первого и второго сорта, а каждый человек ценен, потому что он человек.

– Да, да, да. Запальчивый максимализм и демагогия. Хорошо, давайте ближе к делу, – сказал майор. – Насколько близко вы знали Птицину, и кто, по-вашему, ее мог убить?

– Я не знаю, – опустила глаза Настя. – Мы были едва знакомы. И я о ее жизни мало что знаю. Иногда мне просто бывало скучно… Она приезжала, развлекала меня.

– Ясно. Опрометчиво поступаете. Анастасия Григорьевна. Пускать к себе малознакомых людей – нехорошо. А жизнь людей социального дна, как вы выразились, можно изучать и другим способом. Это вам не игрушки. Птицина так или иначе была связана с представителями криминального мира, а это – не безобидный цирк, Анастасия Григорьевна. Тут вам ваш Достоевский не поможет. А теперь – кое-что для протокола. Сейчас этим займется следователь.

Следователь официально спросил о том, где и при каких обстоятельствах они с Жанной познакомились, сколько раз и когда встречались. Настя честно отвечала. О том, что с ней произошло давеча во второй половине дня, о странном человеке и бегстве от него она промолчала. Ей было стыдно. Знакомая проститутка да еще ненормальный мужик, который по морде бьет. Ударил – значит заслужила или просто дура. Что еще может подумать следователь. Ко всему прочему Настя не была уверена в том, что ее действительно что-то связывает с убийством Птициной.

«Да кому я нужна? Кому дорогу перешла? – думала Настя. – А Жанку, и в самом деле, могли замочить ее криминальные знакомые, мало ли за что. Кому-то дала, а кому-то не додала. Ведь я с ней, действительно, не настолько была близка, чтобы знать ее сокровенные тайны. Ой, Прокофьева, Прокофьева, какая же ты дура. Пройдут синяки – и срочно линяй, как говорится, в глушь, в Выборг».

Следователь составил протокол, дал подписать его Насте и взял с нее обещание позвонить, если она что-то новое и важное вспомнит. Отупевшая от всего произошедшего за последние два дня Настя лишь покорно кивнула головой.

Утром она чуть ли не целый час замазывала эти самые синяки, стоя в ванной комнате у зеркала. Хорошо, что когда-то давно она купила по объявлению у одного студента театральный грим и не выбросила его при переездах с квартиры на квартиру. Сейчас он ей как раз пригодился.

«Так, решено, сегодня еще полежу дома, а завтра стартую в Выборг, – решила Настя. – Хватит с меня этого чертова Петербурга. Якименко прав. И тысячу раз прав. Ступишь в дерьмо, по колено в нем увязнешь. Все, все – отныне и впредь я буду жить иначе и не буду ни во что лезть».