Ты мои крылья - стр. 24
Ну… на вкус это было съедобно. Хотя только теперь, тщательно пережевывая зернышки риса, она поняла, что тот частично недоварился. И определенно не хватало соли и специй. Но ведь съедобно? Съедобно! А что пресновато и вязнет в зубах — не такая трагедия.
— Вкусно? — весело поинтересовался проклятый анхелос.
Из чистого упрямства она зачерпнула еще ложку месива и промычала что-то невнятно-утвердительное.
— Этот сорт риса используется для приготовления пудинга, — внимание Равендорфа привлекла этикетка на полупостой упаковке. — Для паэльи он слишком клейкий.
Наама фыркнула и с тоской покосилась в тарелку. Оставалось еще не меньше трех десятков таких же ложек. Но сдаться и признать, что полковник был прав не позволяла гордость.
— Ди Вине, не страдайте ерундой, — он сходил в холл, вернулся с пакетом и начал выгружать на стол судки с уже знакомым логотипом ресторана на боку. — У нас есть крем-суп из брокколи, салат и лобио с курицей.
— Я буду паэлью, — угрюмо сообщила Наама, ощущая себя идиоткой. И зачерпнула еще ложку бурой каши.
Аура Равендорфа вспыхнула радужными всполохами. Безопасник откровенно потешался над ней, и это злило. Просто слов нет, чтобы выразить, как злило.
— Ваше право, — легко согласился он, накладывая лобио себе в тарелку. От восхитительного запаха рот наполнился слюной. Наама сглотнула полупережеванный рис и почувствовала, как тот настойчиво просится обратно.
Она так и просидела весь ужин, впихивая в себя через силу свой кулинарный эксперимент. Равендорф посматривал на нее со все большим изумлением, временами отпуская веселые замечания, на которые Наама откликалась полными яда репликами. Чужие эмоции щекотали кожу еле ощутимыми прикосновениями.
Объем бурой массы в тарелке уменьшился вдвое, когда Наама решила, что этого достаточно для отступления с достоинством, и отодвинула тарелку.
— Передумали издеваться над собой?
— Я наелась, — ледяным тоном отозвалась демоница. — Оно очень сытное.
— Что, даже десерт не будете?
На свет появился еще один контейнер — на этот раз с аккуратно нарезанным ломтиками штруделем. Наама сглотнула, вспомнив, что не обедала. Рис лежал в желудке тяжелым комом, а есть все равно хотелось. Очень хотелось.
— Ну разве что чуть-чуть, — согласилась она, забирая тарелку.
Хвала Богине, у анхелос хватило такта никак не комментировать почти молниеносное исчезновение штруделя. Торвальд просто молча подложил еще пару кусочков, и Наама не нашла в себе сил возмутиться.
— Я веду себя как ребенок? — спросила она, наблюдая за тем, как он собирает опустевшие тарелки.