Ты изменил мою жизнь - стр. 22

Я спал. Время от времени приоткрывал глаза и видел сидевшего напротив человека в дешевом костюме и галстуке; на коленях у него лежал портфельчик. Не хватало только наручников, которыми он был бы пристегнут к запястью.

Мы пялились друг на друга. Не знаю, в чьем взгляде было больше презрения. Я думал: «Давай-давай, вали на свою работу за нищенской зарплатой. А я буду спать».

Я снова задремал. На щеке отпечатались швы сиденья, и пахло от меня отнюдь не розами. Но в Париже нигде не пахнет розами. По громкой связи объявили:

– Сен-Реми-ле-Шеврез. Конечная. Просьба покинуть вагоны.

Над ухом у меня раздался голос:

– Абдель, Абдель! Проснись, блин! Выходим! Поезд сейчас уйдет в депо!

– Отвянь!

Кто-то потряс меня за плечо, и другой голос сухо сказал:

– Проверка документов. Предъявите паспорт.

Я встал, зевнул во весь рот. Хотел посмотреть на часы, чтобы узнать, который час, но опомнился. Контролер мог догадаться, что часы мои – едва ли подарок от родителей на праздник первого причастия.

– Будьте любезны, круассан и кофе…

– Я смотрю, у тебя с утра хорошее настроение. Вот и славно.

Я развязно протянул ему паспорт. С документами у меня все было в порядке. Я родился в Алжире, но у меня был вид на жительство, который я только что продлил. Началась даже процедура натурализации. В восьмидесятые годы любой, кто прожил во Франции больше десяти лет, мог получить трехцветный паспорт. И я не упустил этой возможности. А вот мой придурок-брат оказался недостаточно шустрым, и в 1986 году его отправили обратно в Алжир. Белькасим и Амина потеряли одного сына. Того, которого они бы предпочли оставить, если бы можно было выбирать.

Второго – то есть меня – им то и дело приходилось вызволять из участка.

– Селлу, тебя хотят видеть в судебной полиции.

– В судебной полиции? Это еще что такое?

– Не валяй дурака, ты и сам прекрасно знаешь.

Я сразу понял, что речь пойдет об убийстве на площади Карре. Единственное серьезное дело, ради которого меня стоило волочь на остров Ситэ. Я знал, что мне нечего бояться: я был просто свидетелем и понятия не имел, кто убийца. Раз в жизни не придется врать, хитрить или прикидываться дурачком. Меня ни в чем не обвиняли, и я мог говорить только правду: была драка, удар ножом, тот парень упал на землю. Вот и все.

Но оказалось, что это стало началом моей судебной карьеры.

Мне только что исполнилось шестнадцать лет. Несколько дней назад меня вызвали на дисциплинарный совет училища. С моей карьерой механика было покончено; причина – постоянные прогулы. Кроме того, я успел вломить преподавателю менеджмента.