Ты и Я - Сводные - стр. 51
Я сжал руку в кулак, упираясь ногтями в ладошки. Стиснул зубы, до хруста. А Дашка продолжала тонуть. Она тонула в своих воспоминаниях, в тех адских минутах, в дикой боли, в страхе, что пожирает тело, что заставляет гнить и разлагаться. Я вдруг вспомнил, как издевался над ней, как кричал, как угрожал, и стал сам себе омерзителен. С какой стойкостью девчонка держалась, каждый раз стояла и не падала духом. Хотя после такого любой бы сломался, а она не сломалась.
Я смотрел на нее.
Она смотрела сквозь меня.
Я боролся с желанием разнести все вокруг.
Она боролась сама с собой, с собственными воспоминаниями.
Я думал, что больше и пальцем ее не трону.
Она думала, о том ублюдке, что причинил ей боль.
Мне казалось, она разобьется прямо сейчас в моих руках.
Ей казалось, что мои руки – единственное спасание.
Да и к черту! Плюнул на все: на убеждения, на ненависть, даже на гордость. Потянулся к Дашке, и прижал к себе. А она впилась в мою грудь маленькими пальчиками, словно котенок, который никогда не видел улицу и сейчас ждет своего часа. Слезы еще больше хлынули с ее глаз, всхлипы стали звучат чаще.
Я же молча гладил Лисицыну по волосам, пытаясь передать хоть немного тепла. Но сам то и дело задавался вопросом, как же ей было страшно в тот роковой день. Как страшно до сих пор.
- Убить бы этого урода, - прошипел я, то ли сам себе, то ли в утешение Дашке.
- Его в больницу забрали, - шепотом ответила девчонка, не высовывая нос из моих объятий.
- Насильника в больницу?
- Что? Нет он… он… он просто… - Лисицына будто захлебывалась в собственных воспоминаниях, пытаясь произнести слова, которые ее могли бы сломать.
- Даша…
- Трогал, шептал всякие гадости, но… но не… не наси… - потом она закашляла, и я вдруг ощутил, как горло освобождается от удавки. Хотя до этого и глотка воздуха сделать не мог. От ярости сковало все, вены натянулись до электрического разряда. И вот она сказала «не насиловал». Я выдохнул. Мерзкие картинки испарились, и челюсть чуть отпустило.
- Все будет хорошо, Даша, - три таких странных слова, которые люди ждут в сложных ситуациях. Три слова, которые раньше мне казались нелогичными и ненужными, но сейчас они были так необходимы, как вода рыбе, выброшенной на сушу.
Минут пятнадцать мы молча сидели. Вернее, я сидел, а Дашка практически лежала у меня на коленях. Как-то уж так получилось, что она сползла вниз и свернулась калачиком. Такая беззащитная и невинная, такая хрупкая, будто и не она вовсе. Мое впечатление о ней изменилось в третий раз. Сперва я думал, что она забитая тихушница, жаждущая вместе с мамочкой озолотиться. Потом девчонка удивила своим характером: то и дело пыталась держать спину ровно и стойко отбиваться от моих ударов. А сегодня я познакомился с новой Лисицыной. И, пожалуй, впервые мне перехотелось делать ей больно.