Ты где? - стр. 9

– Из администрации Лидера? С какой стати?

– Встреча Первого Лица с интеллигенцией.

– Сегодня?

– Через неделю.

– А ты причем?

Он промолчал. Ее умение равнодушно задать ядовитый вопрос редко вызывало в нем ответную ярость, чаще – безразличие, иногда – смесь безразличия с яростью.

– Ты думаешь, Первое Лицо читало твой роман? – Она поставила пустой стакан в грязную мойку.

– Похоже, что да, – стремился он сохранить терпение.

– Ему понравилось?

– Какое это имеет значение.

– А что имеет?

– То, что на сегодняшний день я самый известный писатель в стране.

– В тусовке, – поправила она.

– В стране, – повторил он. – И за рубежом.

– Значит самому известному писателю в стране и за рубежом будет опять не до ремонта, – прибавила она яду.

Йаду, как пишут в интернете.

– Сегодня съезжу за материалами, – пообещал он.

– Свежо предание, – проворчала она.

Снова взяла немытый стакан из мойки, снова наполнила и, с той же неприятной жадностью опустошив, вернулась к теме:

– Ты ведь не уважаешь его.

Он понял.

– Видно, он уважает меня.

– Я бы на твоем месте не пошла.

– А я на своем пойду. Мне интересно. Я же не намереваюсь сидеть как баран и ждать, когда меня зарежут вкупе с остальными. Не для того я так много лет точил перо.

Она спросила вдруг:

– А для чего ты его точил?

И вышла из кухни, не дожидаясь ответа.

– Маразм супердамский! – процедил он сквозь зубы.

Лидерская карта выпала внезапно.

Можно сказать, что Лидер внезапно вмешался в его личную жизнь.

Вот так всегда: стараешься, мучаешься, выстраивая картинку жизни, как режиссер выстраивает телевизионную картинку, а из-за угла – внезапные помехи в эфире, и все насмарку.

Он собирался сказать Злате про Лелю. Но про Лидера – было последнее событие, а про Лелю – предпоследнее, и он сказал это, отложив на время то.

– Просили не распространяться! – крикнул он вдогонку жене.

…А если ничтожество замысла и ничтожество исполнения?..

Гриша Майзель действительно нашел молодого Перепелова на помойке. Не фигурально. Буквально.

Гуляя с лабрадором Ральфом в поздний час, Гриша увидел на углу их полудвора-полусквера долговязого солдатика, рывшегося в мусорном баке, куда жильцы близлежащих окрестностей опускали полиэтиленовые пакеты с отбросами.

– Что ты делаешь!.. – невольно вырвалось у сердобольного Гриши.

– Есть хочу, – в двух словах объяснил положение вещей костлявый солдатик.

Армия уже начала разлагаться. На глазах происходило обнищание масс, типичное прежде для закордонья. Под покровом ночи к отечественным мусорным контейнерам крались не только наши оголодавшие солдатики, но и наши учительницы, наши врачи, инженеры и пенсионеры. Впереди годы, когда положение ухудшится, гиперинфляция научит людей считать тысячи как копейки, и сенсорный датчик Перепелов, приявший свободу и демократию естественным образом, столь же естественным образом отзовется на плач народный, задавшись сакраментальным: альтруистична или эгоистична передовая интеллигенция, духовные запросы которой оплачивает остальное население, которому она не устает объяснять, что от ее запросов, в конце концов, выиграют все. В каком конце и каких концов, воскликнет Перепелов в нашумевшем газетном развороте.