Твоя звезда - стр. 39
Но по расслабленной осанке, независимому движению рук, качанию головы, я понимаю, что задача невыполнимая – Гроза М просто тащится от себя самого. Самовлюбленный, дерзкий прилипала. Но притягательный и невыносимо чарующий.
– Так что играть? – его длинные пальцы застывают на бархатном и низком аккорде с седьмой ступенью и оставляют в воздухе волнующий резонанс. Игорь спокойно поворачивает голову и смотрит мне в глаза. – Вера?
– Ложкой снег мешая, – прищуриваюсь. Ну, не может он знать колыбельную. Да, известная, да, легкая, но такой заводила и «душа компании» вряд ли интересуется детьми, и я застываю, когда младший непредсказуемый Гроза свободно начинает играть вступление.
Издевается? Есть что-то, чего он не умеет?
И я пропускаю куплет, потому что сжимаю губы и смотрю в окно, пытаясь прийти в себя, а Игорь повторяет квадрат и терпеливо ждет. И ко второму кругу аккордов я решаюсь, но пою тихо, мягко, едва приоткрывая рот:
– Ложкой снег мешая, ночь идет большая…
В горле стынет горький ком, я чувствую, что дальше не смогу выдавить из себя и звука. Зачем, зачем я это ляпнула? Но пою вопреки:
– Что же ты, глупышка, не спишь? Спят твои соседи – белые медведи, спи и ты скорей, малыш…
Пока Игорь разыгрывает простой, но очень мелодичный проигрыш, я дышу через нос, прогоняя давление в голове, уничтожая память и мысли. Пытаюсь дышать и не сдаваться, но это так сложно. Хорошо, что я присела на окно, потому что ноги меня не держат и норовят подогнуться.
Он играет дальше, а я резко отворачиваюсь к окну и зажимаю рот ладонью. Больше не могу. Не могу...
Переливы мелодии обрываются быстрыми шагами. Он не спрашивает разрешения, просто утыкается губами мне в шею, щекочет кожу мягкой бородой и замыкает спереди крепкие руки.
– Эй… это было непередаваемо. Ты чего? – говорит нежно, а я шатаюсь от его силы, запаха, необъяснимой власти надо мной.
Не могу ответить, потому что вряд ли кому-то вообще смогу сказать о своем прошлом. Я не плачу, давлю эмоции усилием воли и прижимаю ладонь ко рту так сильно, что немеют губы.
– Ты ведь сама попросила сыграть колыбельную, – шепчет Игорь. – Почему не сказала, что это для тебя так тяжело? Что с тобой случилось, булавка?
– Молчи, – кладу руки на стекло и наклоняю голову. Мне хочется просочиться сквозь расплавленный песок и стать невидимкой. Холод идет через пальцы и укрывает плечи пучками дрожи. Ладони Игоря опускаются ниже, мимо опасной зоны груди, на живот. Он прижимает к себе осторожно, прикасаясь легко, без давления. Не пытается искушать, лапать и прочее. Стоит рядом, как ангел-хранитель, хотя по глубокому дыханию слышу, что сдерживаться ему очень сложно.