Твоя наследница - стр. 43
Женщина, на которую я сейчас смотрю и не могу отвести взгляда, хотя при ночнике, слабо освещающем кухню, это довольно сложно.
Откидываюсь на сидение и потираю рукой глаза. В них будто песка насыпали. Не спал больше суток, вымотался, как собака. И, по-хорошему, пора бы уже заканчивать разговор и ехать отдыхать.
Да и Юле нужно ложиться. Завтра предстоит сложный день, а ее и сегодняшний инцидент нефигово вымотал. Пусть не физически, морально – точно.
Но не хочу отпускать.
Еще чуток, всего несколько минут, чтобы, наконец, озвучить главное.
Сказать о том, ради чего я летал в Стамбул… и повиниться.
***
– Юля, я хотел…
– Давид, ты не мог бы…
Начинаем говорить одновременно, нарушая умиротворяющую тишину, и замолкаем тоже вместе.
Хмыкаю на сложившуюся ситуацию.
Ну, прям, как дети малые, честное слово.
И, вроде, глупо и смешно оба себя ведём, но не коробит. Пусть вот так неторопливо, неуверенно, прощупывая и изучая друг друга, но мы все же стараемся общаться.
Радует уже то, что Юля открыто не посылает меня в пешее эротическое, хотя, признаю, заслужил. И не только это, но и много большее. Той же скалкой по голове или сковородкой по хребтине.
А она – нет, терпит мое присутствие, выслушивает, старается держаться ровно, пусть ей это и не нравится. Иногда кажется, она даже мысленно матерится, а вслух – ничего, сдержанность и самообладание.
Она изменилась. Повзрослела, стала не то чтобы спокойнее, скорее уравновешенней, уверенней в себе, пластичней и женственней.
Это я заметил не сразу, а вычленил вот так постепенно, из личных наблюдений в пару встреч, из докладов парней, из сегодняшнего телефонного разговора.
– Прости, что перебила, – Котова спохватывается раньше меня.
Вот только извиняться ей нет причины.
– Глупости, – обрываю. – Говори, Юль. Что хотела? – настаиваю голосом.
Любая фраза, произнесенная ей лично, а не под воздействием необходимости, как трос, что укрепляет призрачный мостик нашего общения, перекинутый над пропастью из недопониманий, недоверия и обид.
– Я хотела тебя попросить, – начинает она неуверенно.
Делает паузу, прочищает горло, будто боится продолжать. Не тополю, не задаю наводящих вопросов. Молчу, позволяя высказаться.
– Давид, я понимаю, ты хочешь сказать Амине, что являешься ее отцом, но… Черт, это сложно, – слышу, как Юля чуть отстранив трубку, тяжело вздыхает. Смотрю на нее, сидящую на подоконнике и вижу, как она запрокидывает голову и зарывается свободной рукой в волосы, наматывая «хвост» на палец. Нервничает, но заканчивает мысль. – Я хочу попросить тебя не торопиться.