Твой последний шазам - стр. 45

– Ты купила подушку? – удивилась мама.

– Мне ее просто так дали. В магазине акция была.

– Удивительно, – она покачала головой. – Обычно ничего не дают, только отнимают. Ты уверена, что тебе за нее не придется выплачивать пожизненный кредит?

Всю дорогу в электричке Леха развлекал нас забавными историями про свою дачу, школу, друзей и девушек, так что мы с Сашей смеялись не переставая. Часть этих баек правда была позаимствована из Интернета, но рассказывал он здорово, и Якушин быстро оттаял. А я неожиданно поняла, что рада Лехиной компании. Пусть Саша и был моим другом, но какая-то недосказанность между нами все же висела: будто то ли я ему что-то должна, раз он обратил на меня свое драгоценное внимание, то ли он мне за то, что я долго и безответно его любила в школе.

Лехе же удалось так захватить наше внимание, что всю дорогу мы разговаривали только с ним. Он был из тех, с кем находишь общий язык легко и сразу.

Раскованный, обаятельный, шумный и при этом не доставучий.

Ни я, ни Якушин не отличались особой общительностью, однако Лехе этого не требовалось, и как только первоначальный конфликт благополучно разрешился, он моментально превратился в нашего «доброго друга».

– Злая колдунья предсказала королю, что, когда его дочери исполнится девятнадцать, она уколет палец веретеном и умрет. И тогда король, чтобы спасти принцессе жизнь, отрубил ей все пальцы.

Смеялся Леха громко и заразительно, на весь вагон. Люди рядом невольно улыбались.

– Я тоже хочу быть доктором, – воскликнул он, услышав, что в группе у Якушина всего четыре парня. – Нет, правда, я бы, может, тоже в мед пошел, но химичка меня ненавидела. Она старая, вредная и шуток вообще не понимает. А ты в морге был? Ну и как? Я, кстати, тоже реальный труп видел. Мне не понравилось. Но ради девчонок в белых халатах я бы, может, и перетерпел.

После электрички пришлось еще ехать на автобусе. Мы сошли на одинокой, нещадно исписанной граффити зеленой остановке. Чуть поодаль виднелись высокие бетонные заборы, а по другую сторону дороги простирались дикие, поросшие бурьяном поля.

Поднимая с обочины столбы пыли, автобус покатил дальше, оставив нас озираться по сторонам.

Солнце пекло. На небе ни облачка. От асфальта шел такой нестерпимый жар, что резиновые подошвы на кедах начали плавиться. Ветра не было, а каждый вздох обжигал легкие. Попробовав закурить, Леха тут же выбросил сигарету.

Из спасительной тени глухой остановки крепко несло мочой и пивом. Вокруг все словно вымерло.

Якушин достал из рюкзака бутылку с водой, и мы по очереди молча пили из нее, после чего Леха вылил остатки себе на голову.