Туве Янссон: Работай и люби - стр. 45
«Девушка и комод», автопортрет в шелковом платье
Фотография Туве в бордовом шелковом платье, снятая Евой Кониковой
Отпуск Тапсы начался чудесно, и Туве ностальгически вспоминала в письме к Еве о первых днях, проведенных вместе: «Первые сутки были только наши. Он был здесь инкогнито, пришел прямо в мастерскую и принес с собой цветы, икону, русские консервы, сахар и воспоминания. Он был таким уставшим, спал все время, пока я чинила его одежду и варила на завтрак макароны. Я чувствовала себя в эпицентре забавной домашней идиллии. Мы устроили праздничный ужин – было вино и твои свечи, Импи приготовила птицу… На мне было темно-красное шелковое платье, а на его мундире красовалась – единственный раз – медаль. Атмосфера была такой торжественной, что мы вряд ли произнесли хотя бы слово. Подумай, он среди тех десяти из двух сотен, ушедших на войну из Кяпюля, кто еще жив».
Любить было тяжело. После первого совместного вечера Тапса позабыл о Туве, не показывался в мастерской и вообще пропал из виду. Тапса умел пробуждать интерес в женщинах и был падок до восхищенных вздохов. Он даже не считал нужным скрывать свои связи на стороне. Очевидно, ранее он был робок, по крайней мере, по отношению к Туве, но теперь осмелел. Возможно, причиной тому стала война. «Женщины, разыскивая его, звонят мне. Он стал таким, как я хотела: его вечно извиняющийся, словно у собаки, взгляд, пропал, он больше не умоляет и не слушается… Теперь я люблю его», – писала Туве.
Когда долго ждешь и скучаешь, переполненный любовью, твои силы исчезают. Когда вдобавок к этому питаешь большие надежды и ожидания, которые затем рушатся, становится неимоверно трудно встретить лицом к лицу неприглядную реальность. Крушение надежд было болезненным, и Туве раз за разом писала об этом Еве, перечисляя все те же трудности, из которых самой тяжелой казалось постоянное отсутствие Тапсы.
Характер и взгляды Тапсы были пропитаны страстью. Время от времени казалось, что он терял связь с реальностью. У него было слишком много друзей, по крайней мере, так считала Туве. Невеста погибшего на фронте Нюрки Тапиоваары подозревала, что некоторые из этих друзей используют Тапсу и за спиной смеются над его голубоглазым идеализмом. Так что Туве не напрасно и не одна переживала за возлюбленного.
Тапса был одержим идеей книги, которая должна открыть читателям глаза и обнажить истинную сущность войны, однако сам он заниматься ее сочинением не хотел. Он не думал о военном романе или триллере, это должно было быть «что-то настоящее, труд, который бы помог людям сделать что-то, чтобы война не была такой бессмысленной». Никто, даже Туве, не понимал, что именно он подразумевал под этим. Он метался от человека к человеку, маниакально пытаясь отыскать кого-то, кто смог бы взяться за книгу.