Туман. Полное издание - стр. 103
Вплоть до самой комнаты Лекса пытается мне что-то объяснить, но я не слушаю. Сейчас её слова не имеют никакого значения, а звук голоса сестры раздражает. Я словно сжатая пружина, если кто-то ещё запустит в меня камень, я сорвусь.
Вхожу в мамину комнату и вижу идеальную картину, мама и Габи сидят на полу и строят какие-то башни из идеально ровных кубиков разной формы. Лари в комнате нет. Возможно, это и к лучшему, в данный момент выяснять отношения с ним я не хочу.
– Алекс, девочка моя.
Мама отвлекается от занятия и обнимает меня. Обнимаю её в ответ, но быстро отстраняюсь.
– Мам, нам нужно серьезно поговорить.
Хочу покончить с обещанием раз и навсегда.
Лекса, как призрак, стоит у двери, ещё пара мгновений, и она даст деру. Мама становится серьезной, подвожу её к кровати и усаживаю. Располагаюсь рядом и пытаюсь подобрать слова.
– Что случилось? – спрашивает она.
– Мам, ты скоро станешь бабушкой.
Вот. Я подобрала слова.
Никогда не забуду лицо мамы в этот момент. Удивление и шок.
– О боги, Алекс, я думала, что это когда-то произойдет, но ты должна была быть осторожной…
– Нет, мама, не я принесу тебе внука.
– А кто?
Словно выбор велик.
– Лекса.
– Нет, Лекса не такая…
Ну всё, хватит с меня. Мама может предположить, что залетела я, но только не её драгоценная Лекса.
– Какая – не такая? – спрашиваю я и уже ощущаю, как последний камень летит в мою сторону. Я даже не буду уворачиваться.
– Лекса не легкомысленная, она себя так не ведёт…
Поднимаюсь с кровати и пытаюсь улыбнуться, но губы дрожат.
– Ну тогда я оставлю тебе с твоей нелегкомысленной дочерью, которая залетела в шестнадцать лет.
И да, спасибо за поздравления.
Вылетаю из комнаты, мне срочно нужно место без людей. Но они повсюду. Везде эти люди. Взрослые и дети. Их слишком много. Они шумят, кто-то смеётся, другие разговаривают, они все куда-то идут. Расталкиваю всех, практически наступаю на какого-то ребенка, его мать вопит мне в спину, но я не слушаю. У меня внутри своя боль, которая через мгновение вырвется наружу. И сейчас мне плевать на всех и каждого. Плевать на маму и её отношение, на неблагодарную сестру, на рыжего идиота, на чувства Лари и ненависть Келлера. Пошли они все лесом. Ненавижу их. Всех их вместе и каждого по отдельности.
Это срыв. Я понимаю это по звону в ушах и частоте биения моего сердца. Руки трясутся, а дыхание вырывается рваными свистами.
Не понимаю, как я оказываюсь в зале, где кажется целую жизнь назад я училась стрелять. Тут никого нет. Сажусь в угол, под навесной шкаф, обхватываю ноги руками и начинаю плакать. Плакать так, как никогда раньше не оплакивала себя. Свою никчемную личность, которая никому не нужна. Я одинока. Одинока так сильно, что, даже будучи с семьей, я не чувствую поддержки и единства. Слезы не заканчиваются, и я начинаю кричать. Долго и протяжно. Зачем я кричу? Не знаю, просто видела в одном фильме, что это помогает. Ложь. Не помогает. Крик только садит мои голосовые связки, и я начинаю рыдать уже не как истеричка, а как побитая хриплая собака.