Тума - стр. 81
Близкая, открылась ставня. Из окна пахну́ло кальянным дымом.
Мелькнула белая тонкая рука: ногти были крашены тёмно-красным цветом.
Съехали с широкой дороги в сторону. Чавкая колёсами по грязи, со спуска на подъём, катили кривыми путями вдоль татарских лачуг.
Степан видел: везут в сторону Дона.
«Неужель на мен?» – думал насмешливо, сам себе не веря.
В предпоследний апрельский день Степана пробудило небесное пение: вытягивая шеи, за чёрными, тягучими облаками кричали незримые птицы.
Он открыл глаза и сел на лавке.
Никаких птиц не было.
…не слухом, а существом своим осознал: городок вмиг очнулся весь. В сенцах уронила пустые вёдра выбежавшая Матрёна.
Били в котлы тревогу.
Иван кружил по куреню, сминая стеленную овчину, и безуспешно пытаясь запрыгнуть в шаровары. Яков, сидя на лавке, одевался так прилежно, словно был собственной куклой, – и только поглядывал в дверь: а где матушка, а когда придёт.
В соседних дворах заорал, загоношил скот.
Мимо куреня, надрывно крича, проскакали конные казаки.
– Беда, детушки, – сказал уже одетый отец будничным голосом.
Он стоял посреди куреня, проверяя, ничего ль не запамятовал.
Тут же колокол будто сорвался и покатился с горы, а человеческих криков, ржанья, воя, свиста стало в разы, обвально, больше.
…чужие трубы на той стороне Дона верещали так, как если бы в самом густом лесу каждое дерево обрело голос и возопило.
– Матрёну слушайте! – перекрикивая нисходящий на Черкасск ад, велел отец. – Скажет бежать – бегите, чада.
Не закрывая дверей и с Матрёной не простившись, вышел, и уже во дворе, вспрыгивая на коня, крикнул Мевлюду:
– Проломят – бегите на каюке!
Привычного «а-люб-ба!» Степан не расслышал.
– На валы пойду! – выпалил, тараща глаза, Иван, справившись наконец с шароварами. – Кто ж там явился-то?
– Смертушка, – по-взрослому ответил Яков.
…на валах городка шла свалка. Слышался непрестанный лязг, крик.
Всё ближе, накатывая, вгоняя в дрожь всю душу целиком, звучали чужие литавры, роги, цымбалы, набаты.
И лишь пушек и ружей казачьих слышно не было: пороховой запас в Черкасске закончился ещё в декабре.
Воздух сёк непрестанный свист татарских стрел. Всё чаще падали те стрелы посреди городка, утыкивая куреня и мостки, раня лошадей, скотину, казаков, баб.
Бешено лаяли во все стороны собаки. Металась домашняя птица, взлетая необычайно высоко и падая на бегущих казачек, тащивших на руках малых детей и пихавших впереди себя тех, кто мог бежать сам.
– Бросайте всё! – пронёсся охлюпкой казак, размахивая саблей. – Не сдержим поганых!..
…Степан увидел, как, завалив плетень, незнакомые воины с разных сторон окружают жилище Корнилы Ходнева.