Труженик Божий. Жизнеописание архимандрита Наума (Байбородина) - стр. 46
Тот самый «второй большевистский сев» 1930 года, на который советским руководством возлагались такие надежды, в Ордынском районе не принес ожидаемого урожая. Работавшие «из-под палки» в колхозах крестьяне сумели засеять лишь две трети посевных площадей. Однако бо́льшую часть и без того сократившихся посевов погубили ранние заморозки и случившаяся летом засуха. Когда урожай был собран, выяснилось, что на каждого приходится всего по сто грамм зерна в день. В районе начался голод. Чтобы как-то выжить, колхозникам пришлось на зиму оставить на хозяйствах по нескольку человек, а остальным разъехаться на заработки в города.
Тогда решили покинуть родные края и братья Байбородины, чувствовавшие, что здесь они находятся в постоянной опасности. Павел Ефимович в селе числился как «зажиточный середняк», что могло в любой момент привести к обвинению в сочувствии кулакам, аресту и высылке. Ему удалось добыть в сельсовете справку, где он значился просто середняком. С такой справкой можно было безопасно уехать в любое место. Поэтому однажды ночью братья Павел и Алексей, собрав семьи и пожитки, тайно уехали из села и направились во Владивосток. Здесь они устроились на работу в порту докерами, поселившись в районе, называвшемся Второй Речкой, и вместо справок из сельсовета смогли сделать себе настоящие паспорта.
До́ма, в Мало-Ирменке, остался не решившийся на переезд Григорий Ефимович, самый старший из братьев, бывший уже пожилым человеком. К тому же Григорий Ефимович был женат на Феодосии, с которой прожил всю жизнь душа в душу, несмотря на то что она была совершенно глухой от рождения. Ей с такой инвалидностью переезд на новое место дался бы еще труднее, чем прочим. Остались в деревне и сестра Афанасия и младший из братьев Александр Ефимович с семьей.
Однако, когда после смерти младшей дочери Зинаиды Александр ушел из семьи, Пелагея Максимовна тоже задумалась о переезде. Голод, тяжелая работа в колхозе далеко от дома, при этом тяготы ведения в одиночку домашнего хозяйства и воспитания маленького сына да еще клеймо дочери репрессированного кулака, врага народа давали достаточно поводов решиться на отъезд из родного села.
К тому же исчезло и последнее утешение для верующей души Пелагеи Максимовны – прекратились богослужения в церкви Михаила Архангела в Мало-Ирменке, стоявшей пустой до 1934 года, когда ее передали под сельский клуб. Храмы во всех окрестных деревнях превратили в клубы еще в 1931 году, так что ближайший открытый храм сохранялся лишь в райцентре – селе Ордынском. Здесь «старую» церковь в честь святителя Николая, где крестили Пелагею и ее братьев и сестер, закрыли в том же, 1934 году, а «новую» – в 1937-м. Но до Ордынского было около двадцати километров пути, и с маленьким ребенком на руках часто туда не находишься.