Труды по россиеведению. Выпуск 5 - стр. 100
Заметим, автор статьи в «Российской газете» даже не отвечал по существу на упреки, адресованные российскому политическому режиму. Он сосредоточился на угрозах со стороны враждебного окружения, от геополитических противников государства. По сути дела, это и была новая идеологическая установка, которая объясняла и оправдывала явно реакционный характер политического режима: ослабление или ликвидация демократических институтов должны были выглядеть неизбежным следствием внешнеполитических угроз. (Здесь вспоминается эпизод из «12 стульев» Ильфа и Петрова – о пуске первого в городе трамвая: на митинге каждый оратор собирался говорить о трамвае, но как-то незаметно переходил на международное положение и разоблачение империалистов.)
В связи со статьей В. Зорькина не лишним будет напомнить о некоторых решениях российского Конституционного Суда, вынесенных уже после того, как вполне определился реакционный вектор законодательства. Суд признал конституционными все соответствовавшие нормы: ужесточающие ответственность за нарушение порядка проведения митингов, а также сам этот новый порядок; устанавливающие фактический контроль власти за отбором кандидатов на должность губернаторов; вводящие понятие «некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента» и проч.
В России, да и в других странах всегда были и есть люди, безусловно оправдывающие действия власти лишь из безотчетного пиетета перед ней. Но в данном случае важно, что формирование режима личной власти готова была принять (и приветствовать) часть интеллигенции. А этот слой понимает, какими будут последствия: ослабление правовой основы государства и расширение пространства произвола. Тогда как они объясняли себе эту медленную контрреформу, какие оправдания для нее находили? Идеологически контрреформа обосновывалась, повторю, наличием враждебного внешнего окружения. Но большинство по старой российской привычке попросту опасалось критиковать и возражать. Многих устраивало, что группа, находящаяся у власти, не покушается на рыночные основы экономики и по крайней мере на словах печется об инвестиционном климате. Конечно, беспокоил произвол силовых структур, ставший в «нулевые» годы притчей во языцех. Но тем, кого это еще не коснулось, угроза не казалась столь уж серьезной. Все замечали опасную тенденцию в развитии политического режима, однако долго сохранялось пространство для внутреннего компромисса. С ситуацией можно было мириться, пока не были затронуты наиболее важные условия жизни городского жителя, заработанные в 1990-е: супермаркет в шаговой доступности, сотня телеканалов в пакете телеоператора, возможность отъезда к зарубежным морям, наконец, наличие двух-трех привычных газет и радиостанций, продолжавших (хотя и с осторожностью) более или менее независимо рассуждать не только о спорте и культуре, но и о политике.