Труды по россиеведению. Выпуск 4 - стр. 27

Несмотря на некоторую благостность, пасторальность представлений Э.С. Кульпина (воспринятых отчасти и О.В. Суховой), их следует принять совершенно всерьез. Ведь они значительно меняют наше историческое видение. В том числе существенно корректируют русское прошлое по Милову. Не всегда бедность, скудность, всяческая недостаточность были имманентны крестьянскому миру.

Согласно Э.С. Кульпину, в XV в. почти 90% населения жило в лесу, остальные 10% вне леса, в городах всего 0,1%. Почти 10% – князья, бояре, княжеско-боярские крестьяне. То есть 9/10 древних русичей были свободны от власти князей, бояр, церкви, монголов. Исследователь подчеркивает: нормативная русская история этого периода – история 1/10 народа. И в ней совершенно не учитывается подлинная и, как уже отмечалось, свободная, сытая, «органичная» жизнь подавляющего большинства. Правда, будучи аналитиком осмотрительным, тут же задается вопросом: «Однако как такие выводы согласуются с общепринятыми представлениями о черных веках татаро-монгольского ига? Или эти представления – выдумки традиционной имперской историографии, не имеющие ничего общего с действительностью? Но исторические свидетельства летописей о кровавых междоусобицах князей, нашествиях карательных отрядов Орды, периодических, хотя и редких в сравнении с последующими веками, неурожаях и голодовках, наконец, Куликовская битва вряд ли могут быть подвергнуты сомнению. Тогда мы имеем две правды и две истории Северо-Восточной Руси: одну для лесного человека, хозяйствующего по технологии подсечно-огневого земледелия, и вторую для князей, церкви, горожан, крестьян ополий, хозяйствующих по технологии пашенного земледелия. Первая практически никому не известна, вторая – известна всем чуть ли не с пеленок. Первая есть история большинства населения Руси, вторая – меньшинства, возможно, ничтожного, но по умолчанию (другая‐то история практически не известна) распространяемая на весь этнос» (2, с. 91).

Вслед за этим он рассказывает нам о социально-экономическом кризисе XV в., который кардинально изменил русскую общественную эволюцию. «Безопасность, устойчивость существования, высокие урожаи, получаемые при подсечно-огневом земледелии9, обусловили темпы роста населения, немыслимо высокие не только для Западной Европы того времени, но и для всех стран и народов Средневековья: в XV веке население… Руси без малого удвоилось. Эти высокие темпы роста населения привели Русь к кризису: были исчерпаны возможности технологии подсечно-огневого земледелия, требовавшего в десятки раз больше пространств земли, чем при пахотном» (там же, с. 92).