Труды по россиеведению. Выпуск 3 - стр. 41

Итак, наше черносотенство есть органический продукт русского месторазвития. Оно и победило как середина (западный средний класс ХХ столетия помните?) отечественной социальности, победило на руинах двух субкультур, вобрав в себя соки обеих. Но не только… П.Б. Струве писал: «Сущность и белого, и красного черносотенства заключается в том, что образованное (культурное) меньшинство народа противополагается народу, как враждебная сила, которая была, есть и должна быть культурно чужда ему. Подобно тому как марксизм есть учение о классовой борьбе в обществах, – черносотенство обоих цветов есть своего рода учение о борьбе культурной» (10, с. 16).

Итак: вот что здесь главное – «культурная борьба». Между Россией (с XVIII в.), стремившейся быть современной по-европейски, и Россией, обреченной на сохранение «своей», не-современной, «старомосковской» идентичности. То есть черносотенство – это социально-культурная реакция на насильственную модернизацию – вестернизацию страны. Это – и следствие раскола на две «России», и выражение инстинктов и интересов «старомосковской» субкультуры.

Впервые же на исторической сцене черносотенство появилось в годы Смуты начала XVII столетия. Появилось и спасло Русь – от интервентов, тушинцев, болотниковых и т.п. И вместе с тем от первых «западников», желавших ограничить самодержавие (и при Василии Шуйском на четыре года это удалось; удалось и с королевичем Владиславом – правда, в Москву его не пустили) и несколько озападнить нашу жизнь. Это был героический, легендарный, «мифопоэтический» период вызревания черносотенства. Но оно так бы и не дозрело, если бы не революция Петра. Так бы и осталось нормальной, здоровой, узкой, кондовой, «физиологической» силой самосохранения русского этноса. В совсем не плохом смысле слова консервативной, даже пусть реакционной функцией народного организма. Подобное «черносотенство» имеется в любой национальной культуре.

У нас же – после Петра – «черносотенство» было обречено не на жизнь и борьбу «в рамках» и по принципу «и–и», и не на в конечном счете компромисс с modernity и сосуществование в условиях консенсусного полисубъектного социума, «смешанного правления», политии. Но – на перманентную тотальную войну с другой, «петербургской», субкультурой. «Или – или». Хотя поначалу эта война была малозаметна. Поскольку протекала не просто в «холодной» форме. Она была замороженной, подмороженной, загнанной в подполье – жесточайшим крепостным режимом. Когда же в эпоху «великих реформ» этот режим ушел в небытие, война стала обретать иные формы. К началу ХХ в. – вполне горячие.