Троя. Величайшее предание в пересказе - стр. 24
Поклонился Агелай царю и царице, не в силах скрыть изумления от вида младенца на руках у Гекубы.
– Не слыхал я счастливых вестей – о приходе в мир нового царевича или царевны, – молвил он. – В колокола не били, глашатаи рождение не объявляли.
– Никто и не знает, – сказала Гекуба. – И не узнает пусть никогда.
– Этот ребенок должен умереть, – проговорил Приам.
Агелай вытаращился.
– Владыка?
– Ради Трои, – сказала Гекуба. – Забери его на гору Иду. Убей быстро и милосердно. Предай тело загробному миру со всеми положенными молитвами и жертвоприношениями.
– А когда свершишь все, принеси нам доказательство того, что ребенок мертв, – добавил Приам. – Лишь когда мы узнаем, что дело сделано, станем скорбеть.
Агелай посмотрел на царя и царицу: оба они рыдали. Открыл было рот, да слова не шли.
– Не стали б мы просить тебя ни о чем столь чудовищном, – сказал Приам, опуская ладонь на плечо пастуху, – сам знаешь, не стали б, если б не зависела от этого жизнь всех нас.
Агелай забрал ребенка из рук Гекубы, уложил его в кожаную котомку, что носил за спиной, и отправился к себе в каменную хижину на склоне горы Иды.
Глядя на милое личико ребенка, Агелай понял, что убить такую совершенную красоту он в силах не более, чем Приам или Гекуба. А потому забрался выше границы леса и оставил нагое пищавшее дитя в каменистой расщелине на холодном горном склоне.
– Скоро явятся дикие звери и совершат то, что не под силу мне, – проговорил он сам себе, бредя угрюмо домой. – И никто не сможет сказать, что Агелай убил царское чадо.
Не успел он исчезнуть из виду, как откуда ни возьмись появилась медведица; привлеченная незнакомыми звуками и запахами, она принюхивалась и облизывалась.
Уж так распорядилась удача… Удача ли? Нет, Судьба, Провидение, Предназначение… а может, Рок, но не Удача, точно не Удача, – как Провидение распорядилось, стало быть, тем же утром стая волков отняла у медведицы медвежонка. Склонилась она, лизнула попискивавшего младенца громадным языком, подобрала и прижала к груди.
Через несколько дней Агелай вскарабкался на то место – осмотреть останки и добыть какое-нибудь подтверждение для царя и царицы, что сын их мертв.
Не поверил Агелай глазам своим, увидев младенца – бодро пускавшего слюни, здорового и довольного.
– Жив! Румян да пухл, как призовой поросенок! – Забрал он ребенка и сунул к себе в котомку. – Раз боги желают тебе жизни, кто я такой, чтоб перечить богам?
Закинул он котомку за спину и собрался уйти, но тут из-за валуна воздвиглась здоровенная медведица и преградила пастуху дорогу. Агелай застыл в ужасе, а медведица уже не рычала – она ревела; однако младенец высунул голову, улыбчиво залепетал, и медведица тут же опустилась на все четыре лапы, исторгла долгий, громкий и скорбный вой, после чего убрела прочь.