Тропа ночи - стр. 34
В тот день Эмброуз научил меня танцевать. Мы кружились в вальсе, он тихо напевал и озарял меня своей улыбкой. Я смеялась вместе с ним, чувствовала себя очень грациозной и очень взрослой и вскоре позабыла про боль.
Вот и теперь я отогнала холодные голоса, шепчущие на ухо, позабыла про тяжесть на плечах и вспомнила, как танцевала с братцем.
«Эмброуз, в какой бы уголок света тебя ни занесло, – подумала я, – надеюсь, что сейчас ты затеваешь какое-нибудь великолепное озорство».
В пути
Мой путь среди забытых…
Данте
Эмброуз Спеллман сидел в итальянском дворе за изящным кованым столиком напротив Пруденс Блэквуд и был вполне доволен жизнью. Флорентийский день изысканнейшим образом перетекал в ночь, тень собора Дуомо на булыжной мостовой вытягивалась все длиннее. Над головой парили мраморные стены базилики, отливавшие зеленью и нежнейшим розовым румянцем, как внутренние створки морской раковины. Здание было прекрасно. Готические шпили и арки походили на конфетки, увековеченные в камне. Словно маленькая девочка построила на морском берегу песочный дворец и украсила его ракушками, просто чтобы воплотить свое фантастическое представление о том, как должен выглядеть ракушечный дворец.
А если смотреть на Пруденс, становилось еще лучше. Ее высветленные волосы отливали белизной, словно тень величественного купола. Они неудержимо притягивали взгляд, и, единожды зацепившись, ты уже не мог его отвести – восхищенно любовался безукоризненными очертаниями ее лица и веселой сумасшедшинкой в глазах. Так бывает, когда видишь красивую девушку, а потом замечаешь, как она вытаскивает из ножен жертвенный кинжал. На первый взгляд прекрасно, на второй – волшебно.
Эмброуз спросил у Пруденс самым ласковым голосом:
– О чем задумалась?
– О кровавой мести, – был ответ.
Эмброуз спрятал улыбку за позолоченным ободком бокала:
– Ну конечно.
Он отпил глоток шампанского, и рот наполнился свежим весенним ароматом распускающихся бутонов, обещающим пышное цветение.
Внезапно в темнеющем дворе на булыжную мостовую дождем посыпались блестящие шарики всех цветов радуги. Бирюзовые и алые, золотые и серебряные, они скакали по камням, как мыльные пузыри, но не лопались. Люди сочли это всего лишь пластиковым развлечением для туристов. Но Эмброуз и Пруденс понимали: это магические послания.
Но среди них не было одного – того, которого они ждали. Оно еще не пришло.
Эмброуз проводил блестящие шарики нежной улыбкой, подумав о ком-то другом – таком же маленьком и ярком.
– А ты… о чем… задумался? – спросила Пруденс. Ее голос слегка поскрипывал, словно она не привыкла к простым радостям жизни и не была уверена, правильно ли реагирует на них.