Тропа бабьих слез - стр. 45
– Почему это он так делал? – удивлению Погорельцевых нет предела.
– Я не знай. Там, где костер, место твердо, долго крути ногой, патом стоял, тоже крути… может, нога боли, мосоль… ичиги маленький, ноги когда морозил шипко… не знай. Только видел, как он это делай. А патом вор сюда ходи, к вам! Мы за ним с Тулюшом сюда пришли…
Для Погорельцевых эта новость как нож в сердце:
– Ты думаешь, что это кто-то из нас твой лабаз ограбил?
– Сто ты, сто? Не думай так! – замахал руками Тулюш. – Лукин Влас не вор! Фомка не вор! Маркел не вор! Мой так не говори, знаю… кто вор, кури много! Вы, однако, не кури. Никто ваш так ногой не крути! Зачем думай зря? Лукин Влас труг! Фомка труг! Маркел труг! Оюн хотел за Тулюша Софку сватай! – при этих слова у Софьи дугой выгнулись брови от удивления. – Кто вор, мимо ходи. К вам гости заходи, трастуй говори, и тальше ходи…
– Ишь, как все разложил… – успокоившись, покачал головой Лука Власович. – Как по бумаге писано!.. Значит, говоришь, кто у тебя соболей украл, через нашу заимку проходил?!
– Так, наверно. Мой след смотрел. Русский три раза ночуй под терево, там, в другом месте. Патом нет следа, снег вали. Однако мимо сюда не ходи… негде ходи… тарога одна… тут шел!
– Вон что, значит… было дело… выходили из тайги мужички после охоты. Только вот не видел у кого-то из них я много соболей! – вспоминая, задумчиво проговорил Фома.
– Разве кто покажет… – почесал затылок Лука Власович.
– Это точно, – подтвердил сын. – А что, Софья, есть ли у тебя записи, кто к нам этой весной заходил?
– Да как же, батюшка, – ответила девушка, – есть такое дело. Меня матушка не зря письму учила, да наставления дала значимые записи каждый день делать, – и открыла толстую, набухшую от частого использования книгу.
С детских лет, едва познав старославянскую азбуку, Софья научилась писать. Мария Яковлевна обязала дочь к записям значимых событий семьи Погорельцевых, которые отмечались в тетрадях. Немного позже, с двенадцати лет, Софья сделала первую запись в Святой книге летописи рода Погорельцевых, которая велась со дня раскола Церкви и времен переселения семьи в Сибирь. К настоящему времени книга была изложена в пятом томе и имела внушительно толстый, уважаемый вид.
Софья листала недолго, открыла нужную страницу, подняла на отца половину открытого от платка лица:
– От какого числа читать, батюшка?
– А вот, от метели и читай!
– Знать, от седьмого февраля?
– Да уж, будь добра…
– Здесь первая запись после метели через месяц, пятого марта первые охотники заходили, трое: Добрынин Иван, Мальцев Григорий и Тулин Василий.