Трофей узурпатора - стр. 34

Понимал Гурго – так, как было нужно нам двоим: углубляя проникновение, усиливая напор, убыстряясь…

Жёстко, предельно, невыносимо…

…сладко, ослепительно, необходимо…

…мой…

…вот так…

… не останавливайся…

– Ааааа…Мммм… да… ещё… твоя… люблю…

А потом он рванул в меня особенно глубоко и излился… И тогда Драконьи скалы качнулись, разошлись, и мы вместе полетели в бездну… Ослепительно белую…

А вокруг нас – падали лепестки райгета, сладчайшего цветка любви.

В этом полёте мы оба были крылаты.

В этом полёте мы по-настоящему стали одним.

Тьма и Свет переплелись в плотную серебристую нить – магию жизни…

***

Любить и быть любимой – что может быть прекраснее? Это тёмные выдумали, что любовь – слабость. Она сила, которой нет равных. Просто тёмные трусливы и боятся её принять. Тёмные не умеют любить.

Отец – мой чудесный драгоценный папочка – всегда поучал: «Не жди от брака любви. Ты – принцесса, пешка в политических играх, кукла для мужских утех». Такие слова говорил мне тот, кому я – знаю точно – была бесконечно дорога.

Но Гурго не нужна кукла. Он не хочет в меня играть. Ему нужна соратница. Ему нужна сила. И я даю её ему – любя и позволяя любить. И то – верная тактика, потому что каждую ночь, вновь и вновь познавая мужа на ложе, становлюсь крылатой. Равной ему. Способной разделить и полёт и бремя власти.

Я – его королева, он – мой владетель, господин и муж.

Но есть и другое, что останавливает меня – теперь, приобщившись к таинству любви, я не хочу принимать королевскую тьму. В конце концов, она – крайняя мера, последняя средство, когда больше козырей у нас не останется. А ведь мы ещё не испробовали другие.

Поэтому я днями проводила в королевской библиотеке, лучшей не только в Льеме, но и на всей Эолле. Но магия иллюзий – родовая. Она передавалась через поколение: если владел дед, то переходило к внуку. Дети иллюзионистов, как правило, были бездарны. И в виду уникальности подобного волшебства им не спешили делиться на страницах книг. Даже в глубокой древности, когда магов иллюзий было куда больше – ведь это мой прадед принял закон об их истреблении – никто не распространялся об этом знании.

В книгах мне попадались лишь жалкие строки, случайные оговорки, сноски… Одним словом, крупицы. Но я не теряла надежды – ведь чтобы прочесть всю королевскую библиотеку – жизни не хватит.

Выискался у меня и чуткий помощник: юный Крито был не силён на поле боя, зато продемонстрировал недюжинные способности к языкам, в том числе древним и исчезнувшим, и умение правильно отбирать и классифицировать информацию. Конечно, знания в голове мальчишки – а я хоть и была младше его на два года, чувствовала себя гораздо старше – представляли собой кашу, в которой смешались и философские учения, и глупые суеверия, а то и вовсе досужие домыслы некоторых любителей альтернативной истории. И это немудрено – ведь образованием юноши никто толком не занимался. С просвещением и распространением знаний в землях Гурго вообще туговато. На его недолгое правление пришлось уже столько воин, восстаний и дрязг, что детям из его народа приходилось осваивать различные виды оружия, а не корпеть над книгами. Но теперь, став и их королевой тоже, я намеревалась исправить подобное положение вещей. Разумеется, если война всё-таки закончиться, и мы все останемся живы…