Триум - стр. 17
Я приспустил штаны и некоторое время мастурбировал на приятную картину, открывавшуюся между бёдер Алисы. Пальцами я дотронулся до её нижних губ — они были всё ещё влажны и податливы, но недостаточно, чтобы с удовольствием войти. Намочив пальцы своей слюной, я вернул их заветному лону и стал бережно массировать. Мягкая волна принудительно возбуждения заставила Алису проснуться.
Её глаза открылись, а я поцеловал её плечо и прошептал:
— Не двигайся.
— Хочешь нагло воспользоваться моим телом? — спросила всё ещё сонная Алиса.
— Да, считай, что это сон.
Она улыбнулась.
— Как скажешь, — и вновь покорно закрыла глаза.
Я проник в неё постепенно, не желая кончить сразу, как только окажусь полностью внутри. Но и тянуть с разрядкой мне не хотелось. Мне нужно было заново утвердиться в мысли и ощущении, что моя жена принадлежит только мне. Сколько бы рук ни касалось её в ту минувшую безумную ночь, Алиса оставалась моей, и только её лоно было способно насытить меня вожделенным пламенем.
Она почти не стонала и не двигалась, но я сам льнул к ней всё теснее, обнимал истово, вжимал в себя, словно страшась отпустить. Я прикусил её за мочку уха, а после блаженно кончил, отдав вместе со спермой последние капли сил.
— Я люблю тебя, Алиса, — последнее, что я смог произнести.
— И я люблю тебя, — отозвалась она.
Затем мы вместе заснули, всё ещё соединённые изнутри и снаружи тесными объятиями.
4. Глава 4. Алиса
Камиль часто повторяет, что только через доверие и коммуникацию мы можем по-настоящему понять не только других, но и себя. А меня почему-то всегда страшила мысль, что кто-то заберётся ко мне в голову и увидит всё-всё, что там накопилось. Мысли — вообще странная штука. Мне иногда кажется, что возникают он сами по себе и даже раньше, чем я о них успеваю подумать.
В детстве отец постоянно повторял мне, что убьёт любого, кто притронется ко мне. И я ощущала себя настолько нужной, настолько защищённой, что мне не приходило на ум, будто какой-то другой мужчина, кроме него, может быть рядом со мной. Когда подружки в детском саду спросили меня, за кого я выйду замуж, я ответила без промедления: «За папу!». И ещё долго потом не находила в этой идее ничего странного. Ведь папа был для меня всем. Он был сильным, властным, красивым и умным мужчиной. На его фоне мама выглядела невзрачной перепёлкой. Я ревновала отца. Вообще ко всем ревновала, а к маме — особенно. Эта ревность тоже появилась сама по себе. Просто папа был всем, что мне нужно в этом мире. Вот и всё. Никаких загадок. Никаких сексуальных подтекстов.