Триум. Бумеранг - стр. 12
— Вообще-то, он женился на Джинни Уизли, — поправила я. — И у них родилось трое детей. Хотя, пожалуй, все фанаты видели с ним Гермиону.
— Да я разве о том спросила? — захохотала Маринка.
— Можешь пофантазировать на эту тему!
— Я лучше пофантазирую о нашем соседе, — с этими словами она извлекла вожделенную бутыль и победно вскинула над головой. — Так выпьем же за разврат!
— Легко! Хотя не уверена, что наш «Гарри» — отвязный парень.
— За милым фасадом часто прячутся самые дикие черти…
— И не поспоришь, — согласилась я, протягивая Маринке, которая уже вытянула из горлышка пробку мастерским движением, два бокала для шампанского.
Мы вышли на балкон. Ночной Стамбул раскинулся перед нами бесконечностью красок, звуков и запахов. Я была здесь однажды проездом и не успела насладиться максимальным безумием этого города, где полно мечетей, туристов, самых отвязных заведений, автомобилей, дорог, рынков, попрошаек и всего на свете. Узкие улочки, непрерывная беготня, гомон, ароматы тысяч блюд, специй, сточных вод, цветов, бесчисленное количество языков и наречий. Стамбул — это как Москва, только шумнее, ярче, опаснее и с восточным колоритом.
— Пусть этот отпуск запомнится нам навсегда! — пожелала я и залпом осушила всё, что было в моём бокале.
Маринка, сидевшая в кресле, закурила. Я стояла у балконного ограждения, смотрела вниз.
Не верилось, что мечты иногда сбываются. И то я готова была отказаться от этого шанса, понимая, что мой безответно влюблённый ухажёр не получит доступ к моему телу даже за ту баснословную сумму, которую я нашла в конверте. Есть деньги, есть большие деньги, а есть неприлично большие деньги. Виталий Николаевич отсчитал мне ровно столько, чтобы и меня, не самую застенчивую и пугливую, бросило в краску, холод и ужас одновременно.
Мы ругались с Маринкой, наверное, до полуночи. Я даже позабыла о своём болезненном состоянии и с пеной у рта доказывала подруге, что принимать такие подарки — преступление. На что Маринка резонно заметила, что на конверте нет ни адресата, ни отправители, ни записки, ни хоть какого-либо намёка на принадлежность кому или для кого-то.
— Считай, что мы их просто нашли! Я нашла, раз уж на то пошло! Ты даже не соизволила сама посмотреть!
В итоге я уступила. Потому что с утра я стенала о несправедливости, готова была снова разрыдаться оттого, как больно осознавать себя никому ненужной, чувствуя внутри неисчерпаемый запас любви, притом бесполезной любви, невзаимной, гниющей без надобности… А тут на тебе — чужая любовь, тоже невзаимная, тоже помешанная, тоже нездоровая, зато направленная ко мне. Ко мне. Меня всё-таки любят. Хоть кто-то да любит.