Тринадцатый ковчег - стр. 32
Общаться с другими заключенными запрещалось. Запрещались и свидания с близкими. Охранник по имени Бейтс со смехом рассказывал дружкам, как приходил отец Майры, как умолял пустить его к ней. Бейтс отправил его восвояси, дав «хорошего пинка». В конце концов Майра для себя уяснила: самое страшное в заключении – это молчание. Оно удручало сильнее, чем холод, грязь и темнота. Молчание по-настоящему лишало рассудка. На какое-то время Майра и правда слегка повредилась умом.
Сколько ее продержали взаперти, она не знала. Наверное, достаточно, чтобы сломать, но в конце концов за ней все же явились. Ослепительно сверкнул луч фонарика, и Майра поспешила забиться в самый дальний угол. Когда глаза наконец привыкли к жгучему свету, она различила в дверном проеме силуэт главного патрульного, по бокам которого стояли помощники, в том числе и Бейтс. Он-то и светил ей в лицо фонариком.
«Эй, мелкота, – грубо произнес Линч, бросая ей полотенце, кусок мыла и сменную одежду. – Тебя хочет видеть Синод, а перед этим тебе надо почистить перья, ясно?» Прижав к груди новую одежду, Майра хрипло спросила: «А чем я вам такая не нравлюсь?» От долгого молчания она едва не разучилась говорить. Однако губы ее тронула легкая улыбка: пусть знают, что не сломили ее. А если и сломили, то не до конца.
Суд состоялся за закрытыми дверями палаты Синода. Вердикт – пусть и не единодушный – гласил, что преступления она не совершала. По крайней мере напрямую. В ее сочинении и вопросе не прозвучало запрещенных слов, не упоминалось ничего из эпохи, предшествовавшей Концу. Синод оказался не в силах вынести любимый приговор: предать нечестивица морю.
Когда советник Сиболд зачитывал эту часть документа, отец Флавий, сидевший на обложенной подушками скамье, злобно посмотрел на Майру. А та чуть не упала в обморок от облегчения. Отец, пришедший свидетельствовать в ее защиту, побледнел. Сохранив девочке жизнь, Синод, однако, заклеймил ее позором и выгнал из Академии, дабы она не смущала умы других школьников. Майру ждала судьба изгоя, но отец убедил Синод, чтобы ей позволили досрочно стать ученицей. Мол, заявок в инженеры и так мало и лучше держать смутьянку в недрах Четвертого сектора, где она точно не сможет никого настроить против закона.
Ей повезло. Повезло несказанно. Но теперь приходилось блюсти особую осторожность. Майра хорошо помнила взгляд первосвященника, когда отец Калеба зачитывал приговор. Жрец чувствовал себя обманутым и обделенным, он во что бы то ни стало хотел принести жертву Святому Морю. В этот момент ей в лицо ударил поток воздуха, и Майра вынырнула из воспоминаний. Подождала, пока струя ослабнет, и свернула направо, в трубу, что вела прямо к Четвертому сектору. Она спешила что было сил, чтобы не опоздать. Вернее, не опоздать слишком сильно.