Три войны - стр. 34
Мир для Антона Волынкина был устроен по-своему. Его семья жила в Усманке, здесь же он пошел в школу. Он верил, что мировая революция свершиться если не завтра, то послезавтра уж точно. От прошлого в памяти осталось лишь мать с отцом горбатившиеся от зари до зари на своем участке, чтобы прокормить детей.
А еще в память врезался один случай. Как-то раз поехали они с отцом на базар и там он увидел страшные вещи. Белогвардейцы расстреливали на станционной площади красноармейцев, а потом на подводах свозили к пожарной каланче и складывали на мерзлый снег рядами. Он видел их винтовки, саблю офицера, слышал оглушительные залпы и падающих людей. И это все он видел своими глазами, а ведь он был всего лишь мальчишкой. После этого он несколько дней ходил сам не свой. В его душе зарождалось желание отомстить белым за погибших красноармейцев.
Антону было 17 лет, когда он в Верх-Чебуле на митинге произнес речь в поддержку 10-й годовщины пролетарской революции. Уже тогда приметил мальчишку уполномоченный Геннадий Гребнев и предложил избрать секретарем Усманской комсомольской организации.
Незаметно для себя и для других он вырос до такого уровня, что его стали замечать. Знали его в райцентре в исполнительном комитете. На заседании парткома назначили его в состав сельского совета в Усманке.
Рядом с ним всегда был его закадычный друг Петька Кобылкин, который также стремился привести крестьян своего села к светлому будущему, сделать их счастливыми.
Они оба были еще мальчишками, но в то же время, много важных дел в судьбе страны и людей делали эти вихрастые, с веснушками на лице ребята, пытаясь быстрее стать взрослыми.
Собравшись в сельсовете, много курили, почти не разговаривали. Ждали приезда уполномоченного. Вскоре по крыльцу застучали сапоги и, в открытую дверь ввалился Гребнев.
– Геннадий Петрович, – какие новости? – услужливо спросил Чумаков, – когда тот уселся за стол.
– Плохие, – отмахнулся уполномоченный. – В стране голод. Особенно страдают Поволжье, Казахстан, Урал. Совет народных комиссаров принял решение об изъятии хлеба у зажиточных крестьян в пользу голодающих .
– И что же нам теперь делать? – сдавленным голосом спросил Волынкин.
Уполномоченный какое-то время смотрел на него, видимо соображая, насколько глуп был сидящий перед ним человек. Потом медленно, чтобы всем стало понятно, заговорил:
– К чему я этот разговор завел? Знаю, что у вас в деревнях много зажиточных крестьян прячут хлеб и наша с вами задача изъять его в пользу голодающего населения. Ясно я говорю?
– Правильно говорите Геннадий Петрович, – согласился Чумаков.– Есть у нас такие, кто втихаря хлеб по амбарам, да тайникам схоронил.