Три способа испортить жизнь магу - стр. 39
Сонное питьё, конечно, решило бы все её проблемы. Выпей мы его оба, и мужик-охранник, и я. Да и если бы я не выпила, как не сделала этого сейчас, то тоже – путь для меня оказался свободен, и меня не поймают, а значит, её репутация не пострадает.
Нда... Доверие – роскошь, которую я себе позволить сейчас не могла, хоть этого мне отчаянно и не хватало.
Я помахала рукой перед носом безмятежно дрыхнущего ночного надзирателя и выскользнула в коридор, стараясь делать всё размеренно и спокойно, чтобы не издавать никаких шорохов и движения воздуха. Я, кажется, даже почти не дышала, когда прикладывала отмычку к замку, запирая дверь, и чуть не умерла от разрыва сердца, когда мой охранник всхрапнул.
Если бы у меня сейчас были волосы, они бы топорщились, как плазма, и потрескивали бы, выражая мой сдержанный ужас, Я осторожно перешагнула через вытянутые поперёк коридора огромные ноги и быстро помчалась через плотную темноту к лестнице, у которой виднелся размытый свет рожка, закрепленного на стене. Моё сердце стучало так громко, что казалось, выстрели сейчас во дворе из пушки, я не услышала бы ничего. Во всяком случае, своих шагов я совершенно точно не различала.
Вот так, вздрагивая от незнакомых углов, силуэтов чужой обстановки и ужасающей собственной тени в огромном чепце, я кое-как добралась до первого этажа.
Вовремя, как всегда.
Только я шагнула к нужному мне коридору, где находился треклятый кабинет эрда, как со стороны кухни послышалась пыхтение и молчаливая возня. Я тихо отступала к стене, пока не упёрлась в деревянную перегородку, оказавшуюся циклопического размера часами.
— Ты что здесь делаешь, гнилая башка? — яростное шипение пронзило по-ночному безмятежный холл, и я так сильно вжалась в массивное тело часов, что рисковала в них раствориться. В двух шагах от меня появилась ночная нимфа в целомудренном белом платье. — К молодому хозяину идёшь?
— Да куда ты-то, прёшь, *непереводимый фольклор* старая? — оттолкнула её с дороги вторая воздушная фея, очевидно, любви.
— Ах ты..! — тень на стене качнулась вперёд, и кто-то из них шёпотом завизжал.
Слава Кеплеру[2], они не обо мне! И если это сейчас был расплавленный воск, то это, безусловно, было жестоко…
Шум и сдавленное оханье приближались ко мне, и я вжалась в часы ещё сильнее. Их стенка, которой касались мои лопатки, неожиданно поддалась, впуская меня в тесную, тёмную полость часового шкафа, и беззвучно за мной затворилась.
Здоровья тебе, Пахрачёв! Ведь спала бы сейчас спокойно в своей постели, мечтала бы о чём-нибуд… обычном, даже вспомнить сейчас не могу, о чём, потому что нЕкогда: глаза горят, чепец – дыбом, руки дрожат – экшен!