Три сокровища - стр. 93
– И никаких следов на ковре, на полу, на столах, на шторах! – удивился Вильгельм. – Изъял каждую каплю!
– Точно тот демон рогатый, которого на крыше мы видели! – с уверенностью заявила Ассоль. – Это мог быть Амон?
– Амон? Нет-нет, – замотала Лилу головой. – Если б не следы крови, можно было бы обвинить ещё пауков… Ананси…
– Пауков! – всплеснул руками Аргон, разбросав тут же разбившиеся обо всё вокруг бутылки. – Где? Где? А-а-а! Каких ещё пауков?! – задёргался он, принявшись отряхиваться на всякий случай.
– Сдурел совсем! – возмутился Бернхард от разлитой выпивки.
– Говорю же, здесь магия крови, а не пауки, – повторила Лилу.
– Так здесь нет пауков? Вотан всемогущий, – выдохнул гном. – Неловко тогда получилось… – оглядел он осколки и лужи пролитых напитков.
– Так кто мог высосать из них всю кровь? – с ужасом в глазах интересовалась Ассоль.
– Возможно, что Шезму… Он сторонник Амона, а после его низвержения – сподручный бога зла Сета. Шезму – жестокий бог крови и убийств. Он придумал казни и пытки под прессом. А ещё у него голова сокола. Возможно, всё связано, только… – приложила Лилу в задумчивости пальчик к губам, а неуверенный взор задрала к потолку.
– Только? – переспросила дочка друида.
– Не складывается всё равно, крыльев-то у него нет, – поглядела гномочка на разбитое окно.
– Тут не так высоко, а он – бог! Мог бы запрыгнуть, влететь вихрем… – предположил Бернхард.
– Ну, «бог» – это не совсем то, что многие понимают под этим словом. Бог не обязательно всемогущ. Шезму бы не бился о стекло, а заглянул с парадного входа, явился бы на порог. Может, даже принял людское обличье, заглянув на такой вечер. И при всей своей жестокости он не стал бы творить вот такое. Он не вытягивает кровь, он бы мучил людей, кидая в виноградный пресс… – сомневалась гномочка.
– А сам Молох? Раз рубин Молоха, значит, он за ним мог явиться, – спросила Шанти.
– Молох – бог света, идущего от огня… И, подобно огню, он вечно испытывает голод. Потому он ещё и бог обильного урожая, чтобы всем хватало корма и ему несли новые жертвы. Бог посвящения из беззаботного детства в настоящего работящего мужчину. Мальчиков в давние времена посвящали в мужчин за счёт прыжков через огромный костёр во славу Молоха. Прошедшие обряд могли отныне охотиться, работать в поле…
– А не прошедшие сидели с ожогами и плакали, – посмеялся Бернхард, но словил на себе осуждающий взор цыганки, да и остальным его шутка показалась совсем не смешной, так что усач лишь махнул рукой и с недовольным видом пригубил вновь бутыль с дорогущим ликёром.