Три шершавых языка - стр. 53
Что за жизнь началась, думал Марк если сравнить ее с недалеким прошлым. Словно всю свою жизнь ты прожил в забытой избушке на болоте привязанный к цепи и вдруг такое! Ты оказываешься в одном из самых красивейших городов мира, тебя окружает уже не воспитатели с лицами тюремщиков, а настоящие свободные существа. Он часто улыбаются, не скупы на вежливость, если случайно столкнешься с ними, которые не так уж многого от тебя ждут и совсем даже не требуют. Каждое утро по дороге в колледж, и обратно сопровождалось ощущением настоящего растворения в эфире вселенной, словно все вокруг безгранично его любило, и эта любовь выражалась теплыми лучами солнца, холодными каплями дождя, прохладным ветерком, запахами цветущих деревьев, даже радующей глаз ярко-красной неоновой вывеской магазинчика после заката солнца. Да черт возьми – всем чем угодно. Теперь все приносило настоящее удовольствие, каждая мелочь была замечена, оценена и взвешена и становилось еще одной маленькой приятностью. Вечерние прогулки были наверно самой любимой частью жизни. Почти каждый день он бродил вдоль речных каналов, через винтажные мосты, старинные площади, мимо шикарных административных зданий с башенками, колоннами и высокими гранитными лестницами. Путь часто петлял мимо памятников великим мира сего и мест где они когда-то жили. Иногда даже хватало на то, чтобы выпить маленькую чашечку кофе в крошечной кофейне, каждый раз на новом месте. Приятно было это ощущение новизны, словно ты был первооткрывателем, великим первопроходцем. Невероятной силы удовольствие вызывало изучение людей сидящих там. Лишь украдкой взглянув на кого-то, поймав его настроение и эмоциональные детали разговора с собеседником он мог каждой клеточкой своего организма ощутить то, что ощущал наблюдаемый, так сказать примерить на себе чужую жизнь, поскольку сам еще не понимал в целом каким ему следует быть самому и к чему стремиться. Однозначно было для Марка ясно, что пребывание в детском доме лишило его каких-то общечеловеческих черт. Грубый жаргон, странный юмор, крайнее недоверие к людям, коих он часто награждал взглядом исподлобья вовсе не были в чести у простых смертных. Не знал он и о чем не стоит говорить, что уместно, что не уместно, как выглядеть, как одеваться, как вести себя в той или иной ситуации. Такое часто бывает с детдомовскими мальчишками. И слава богу Марк быстро это понял, потому для себя и решил больше общаться с людьми «за забором» чтобы быть таким как все и избавиться от этого липкого налета прошлого.
С подругами вообще по началу был серьезный провал, хотя девушки смотрели на него с любопытством, и часто заливались дурашливым смехом на первых словах при знакомстве, но после короткого диалога мысленно крутили палец у виска. Красивые и ухоженные городские девушки, в отличие от тех, что он наблюдал раньше вообще казались Марку свалившимся с небес невероятной красоты существами. Как вообще с ними разговаривать, думал он, и о чем, черт меня дери? Где этот мой пресловутый дар речи, и где мой хваленый поэтический склад ума нахваленный школьными преподавателями?