Три шершавых языка - стр. 21

– Я все понял, – тяжело дыша сдался Марк. – Я совершил ошибку.

– Запомни это раз и на всегда, третьей попытки у тебя не будет!

– Я понял, я больше не буду.

– В принципе мне все равно подведешь ты меня или нет, но для закрепления материала сегодня ты будешь умирать всю ночь отжимаясь, – обнадежил Курт и швырнул Марка в стену за своей спиной. – А теперь исчез!

***

День ото дня перечень упражнений дополнялся новыми элементами, а сами тренировки становились жестче, злее, резче. Пот ручьем лился с тела, а вместо дыхания слышались звуки удушья. Серьезно обогащались и приемы буксирования. И вправду, отец Курта много времени положил на воспитание сына. Часто Курт поднимался со своей кровати и, показывал как нужно ударять, делал это жестко, но всегда доходило с первой попытки. Иногда просто осыпал Марка тяжелыми ударами отрабатывая его блоки. Но это были лишь отдававшие болью в мышцах упражнения и побои, а к трудностям такого рода еще можно привыкнуть. Настоящая боль всегда в голове когда делаешь то, что заставляет переступить через свой нравственный барьер, то, что заставляет тебя быть против всех, представляет в глазах остальных настоящим отщепенцем и поддонком. И Курт неуклонно настаивал поступать так.

Школа стала для Марка еще большим спасением от бед, этаким островком где можно перевести дыхание и вместе с тем, у него с невероятной силой выросло желание учиться. Только на уроках Курт не трогал его, только там никто не судачил за его спиной, не презирал за воровство. Напротив, многие даже завидовали его учебным успехам. Мало того, Марк с неподдельным изумлением открыл, как скоротечны оказывается бывают школьные уроки. Не успеешь и глазом моргнуть и звенит неумолимый звонок. Это открытие и вправду было удивительным. И не менее ошеломительным было Марку признать, как же ненавистны ему стали квартальные каникулы. Перед их наступлением они представлялись чем-то ужасающе страшным, когда в измученную долгим отдыхом голову Курта могли придти самые подлые мыслишки. Однако огромным везением было то, что Курт учился на один год в старшем классе, и потому Марк с ним не пересекался.

Сама же школа, как я уже упоминал оказалась не самой лучшей в округе. Ее не любили и даже обходили идею отправить туда своих чад родители, кто жил поблизости, как раз за тот самый контингент. Мало того, ее избегали более менее приличные преподаватели, даже те, что были сравнительно молоды и не достаточно опытны. Конечно это были женщины, нередко практикантки, еще даже не успевшие получить свой дипломом. Толи в наказание, то ли чтобы с головой окунуть их, так сказать в жизнь, они оказывались в подобных местах и даже местах похуже этого. Ну что же, раз есть проблема и конечно рождается решение. Некоторые из молодых учителей пытались до последнего казаться строгими, даже железными, но все их попытки, разумеется, кончались фалом под шум оголтелой толпы. Трудно было вообразить их разочарование, когда внутреннее воодушевление трудами древних философов, самыми чистыми человечными идеями, вместе с искренним желанием принести свет в темные углы, сменялось образами сожжения на костре, под смешки и оскорбления со стороны своего же разума. После такого, разумеется, накрепко оскотиниваешься и начинаешь по-новому смотреть на жизнь, по крайней мере настороженней к пламенным стремлениям и ко всем, кто к ним призывает.