Три хищника для тихони - стр. 23

— Девочки, на выход, — зло урчит Матей. — Вы и так задержались.

— Ты у Петшу остановилась? — Данка поднимает на меня взгляд.

Киваю. Если после трех ночей с тремя братьями я выживу или останусь в уме, то свалю отсюда сразу же. Я еще не решила, куда мне стоит идти после возвращения в город: в полицию или церковь.

— Ты не обманщица, — Занка поднимается на ноги, — поэтому закапывать тебя в лесу не будем. Бабушка говорила, что если и убивать человеков, то лгунов, а честных, как наш дедушка, брать в семью.

— Как котят, что ли? — медленно и недоуменно моргаю.

— Котята тоже не врут, — пожимает плечами Анка, — и тоже не любят оборотней, кстати.

Сестрицы со смехом убегают, бережно прижимая портреты к груди. Когда хлопает дверь, я едва слышно говорю:

— Только не надо меня брать в семью оборотней.

Вещаю про мохнатых чудищ, а сама не верю в свои слова. Они же только в сказках живут. Кровожадные, жестокие и жутко любят похрустеть человеческими пальцами. Для них это деликатес, как и глазные яблоки.

— У нас на тебя другие планы, Эва, — хмуро отвечает Йорг и встает. — И пальцы человеческие нас не интересуют. И в горах никогда человечину не ели. У нас тут всегда были иные порядки.

Обрастает шерстью, похрустывает суставами и трещит мышцами со связками. Штаны рвутся по швам. Волевое лицо вытягивается в морду ушастого мохнатого монстра, который нависает надо мной и касается когтями подбородка:

— Вот теперь можешь и на зубы мои посмотреть, — обнажает огромные клыки с резцами, — глупая человечка.

14. Глава 14. Я весь твой, крошка

Я не кричу, лишь пальцами с шуршанием сминаю оставшиеся листы бумаги на разделочной доске. Надо мной нависает жуткая мохнатая жуть. Огромная, плечистая, мускулистая и зубастая. Клыки размером с указательный палец. Вглядываюсь в желтые глаза и икаю в гнетущем молчании. Один раз.

— Зубы будешь смотреть? — рычит монстр.

Разглаживаю листы и торопливо накидываю морду с оскалом. Лишь линиями, без прорисовки шерсти. Кстати, талант художника раскрывается именно в быстрых набросках, в которых тяжело уловить характер натурщика или натурщицы, а тут огромная и страшная образина.

— Держи, — протягиваю Йоргу его портрет.

Удивленно навострив волчьи уши, смотрит на мой быстрый рисунок, держа лист бумаги двумя когтистыми пальцами. Фейн и Матей встают, подходят к нему и тоже молча разглядывают мой шедевр.

— Могу и вас нарисовать…

У меня пальцы дрожат и я бы предпочла нырнуть в обморок от страха, но увы. Видимо, первый шок с метаморфозами сестриц я пережила и теперь не видать мне тьмы забвения. Несправедливо. У девиц, которые бессовестно оставили меня наедине с тремя мужчинами, не было на меня гнусных планов, кроме “закопать в лесу” и “нарисуй нас”.