Три хищника для тихони - стр. 21
— Вот! — вскидывает в мою сторону правая, — даже глупая человечка понимает!
— Вы глупую человечку в свои игры не втягивайте. Она не в себе после ваших метаморфоз, — Йорг скрещивает руки на груди. — Слушайте, девочки, у нас в планах нет в ближайшее время жениться.
— Эгоисты, — вздыхаю я и откидываю на спинку кресла голову.
— Мы себе тоже человеков найдем, — шепчет левая на ухо средней. — У нас дед человеком был. И каким был!
И зыркает на Матея, ожидая от него ревности, а тот лишь чешет бровь в ответ.
— Ваша папка человеков сожрет или покалечит, — Йорг цокает, — а мамка поможет.
— А это уже не ваши заботы, — средняя облачается в мятую рубаху и шагает прочь, — вы нам кто?
— Никто, — за ней горделиво следуют остальные две, — вот женихов мы бы послушали.
— Надо предупредить их отца, — вздыхает Фейн. — Накуролесят они дел.
— Нет! — взвизгивают и испуганно оглядываются. — Не смейте!
Юные бунтарки бледнеют, и я сочувствую им. Пришли сюда отчасти из-за желания выйти из-под власти отца-тирана. Хотели не просто ночь провести, но и найти в лице трех братьев защиту. Я сама так нырнула в отношения с бывшим, потому что на тот момент не видела другой возможности сепарироваться от родителей, которые контролировали каждый шаг.
— Не говорите их отцу ничего, — тихо начинаю я.
— Что это еще за женская солидарность? — вскидывает бровь Матей.
— Вам не понять, — вздыхаю я.
— Да! Не понять! — топает ногой правая сестрица. — Вот кто бы нам разрешил одного человека взять в плен? М?
— Она не в плену, — смеется Фейн. — Медведя встретила.
— Реального медведя, — цежу сквозь зубы я. — Огромного, мать его, медведя! Еще слюнявого! Мордой как тряхнул, веер слюней поднял, а я ромашки сидела рисовала.
— Ты рисуешь?! — охает правая. — Художница?
— Да, порисовываю, — накрываю лоб холодной рукой, — но сейчас редко получается урвать время для отдыха.
Не знаю почему я решила пожаловаться незнакомым девицам на жестокую жизнь, в которой мало времени для творчества.
— А нарисуй меня! — правая восторженно прижимает ладошки к лицу. — Нарисуй!
— Так, девочки, — порыкивает Фейн.
— Мне нужна бумага и хотя бы ручка или карандаш.
Цепляюсь за возможность потянуть время. Не хочу, чтобы сестры так скоро уходили и оставили меня наедине с братьями, которые возмущены до глубины души. Их томная ночь может превратиться в балаган с тремя натурщицами и одной художницей.
— Пожалуйста, — правая девица складывает бровки домиком, глядя на мрачных, но все еще возбужденных братьев. — Я впервые встретила художницу! Настоящую!
Ее сестры кивают, и Йорг с глухим рыком под радостный визг покидает гостиную: