Три года революции и гражданской войны на Кубани - стр. 57
Неоднократно к той же теме обращался и генерал А. И. Деникин, и он не нашел в своем богатом оттенками спектре ремарок необходимого беспристрастия в отношении рады, существовавшей в течение ряда месяцев именно в виде «парламента на лошадях», при нем исполнительная краевая власть со своим возглавлением атаманом, – единственная группа власти тогда, в последнем своем оформлении всенародно избранная и преемственно законопризнанная всероссийским законным правительством.
В ауле Шенджий, на расстоянии одного ночного перехода от Екатеринодара, войска переформировались. На это потребовалось два дня.
Рада и правительство расположились в обширном черкесском дворе. Председатели, а также и те, что к ним поближе, разместились в сакле, неуютной, но все же под кровлей. Большинство же нашло приют под стогом сена поближе к своим лошадям. В этот период похода за ними нужно было смотреть в оба, иначе они могли стать добычей безлошадных.
Ночи были ветреные и прохладные, но сухие. На сон грядущий пели песни, балагурили.
Днем решено было использовать досуг для подготовки к возможным боевым действиям.
Под руководством своих офицеров учились производить манипуляции с затвором винтовки, учились делать перебежку, действовать сомкнутым и разомкнутым строем и т. и.
В станицу Пензенскую, первую после аула Шенджий, рада въехала с песнями:
В станице обнаружилось, что все молодые казаки – фронтовики – покинули свои дома и скрылись в лесу. Но старики и женщины нас встретили ласково; мы ночевали под кровлей в казачьих хатах. Наутро хозяйка нашей хаты испекла свежих хлебов и, после экзерциций на голодный желудок в Шенджие, было приятно напитаться теплым пшеничным хлебом с разведенным на квасу тертым хреном, а на обед – борщ с курицей.
В станичном правлении был созван сбор стариков, и атаман А. П. Филимонов обращался к старикам с речью о гибельных последствиях для казачества поведения их детей:
– Вспомнят они наши слова, но будет поздно… Нужно взяться за ум. Нужно прекратить игру с огнем…
О своем уходе из Екатеринодара атаман говорил:
– Сейчас вы видите нас у себя; временно мы оставили Екатеринодар, но путь наш лежит на Екатеринодар. Мы там снова будем…
Один старик пожаловался на своего сына, якобы сочувствующего большевикам. Атаман пожурил сына и велел ему передать своим товарищам, что он услышал на сборе. На другой день к нам в станицу Пензенскую прибыл из аула Шенджий почтенный старик черкес с посланием от екатеринодарских комиссаров, предлагавших мирные переговоры. По словам черкеса, записку в аул доставил некий Гуменный, приехавший из Екатеринодара в автомобиле. На обратной стороне документа, действительно, было написано личное обращение Гуменного к атаману, которого он в раде встречал, так как был представителем фронтовиков.