Три дня до небытия - стр. 5

Дафне показалось, что отец испытал облегчение, когда понял, что «неправильное время» относится к видеомагнитофону. Но спросить, в чем дело, она не успела – отец уже шагнул к полке и взял в руки зеленую металлическую коробку, прежде прятавшуюся за канистрой с бензином.

– Что это? – спросила Дафна.

– Коробка из-под патронов. Хотя я сомневаюсь, что у нее когда-нибудь было ружье. – Отец откинул крышку и наклонил коробку, показав Дафне, что она набита старыми пожелтевшими бумагами. Потом поставил ее ровно и начал перебирать листы.

Дафна покосилась на стоявшую почти вертикально бетонную плиту, а потом присмотрелась повнимательней. На ней налипли влажные комья земли, но в четырех местах грязи не было: когда цемент был еще влажный, на нем четко отпечатались две ладони и две подошвы ботинок. А в тех местах, где грязь осталась нетронутой, она заметила повторяющиеся бороздки – кто-то пытался нацарапать что-то на поверхности.

Положив отцовскую куртку на полку рядом с коробкой для патронов, Дафна шагнула на заплату просевшей под плитой земли и приложила растопыренную правую ладонь к такому же отпечатку – но тут же отдернула руку. Цемент оказался гладким и теплым, как кожа. И влажным.

Ребром туфельки она счистила грязь с нижней части плиты и, отступив назад, прочитала: 12 янв. 1928. Надпись как будто вывели палочкой.

– Пачка старых писем, – произнес у нее за спиной отец. – Штемпели Нью-Джерси. 1933-й, 39-й, 55-й…

– Адресованы ей?

Дафна продолжала счищать грязь пальцами. Рядом с отпечатком подошвы шла длинная гладкая борозда, словно в мокрый цемент вдавили прут. Девочка отметила, что отпечатки подошв на удивление длинные и узкие, к тому же расходятся под углом, как утиные лапки.

– Ух ты, Лизе Маррити! – проговорил отец.

Над отпечатком прута обнаружился грубый шарж на мужчину в котелке и с гитлеровскими усиками.

– Все письма на немецком, – продолжал отец. Дафна слышала, как он перебирает бумаги. – А, нет, есть и по-английски. Уф, какие липкие клапаны конвертов! Она что, их облизывала?

Дафна сумела разобрать выведенные на поверхности плиты слова – благо бороздки букв были плотно забиты черной землей. «Сиду – с наилучшими пожеланиями». Наконец под ее пальцами отвалился последний ком грязи, и под ним открылось тщательно вырезанное имя: Чарли Чаплин.

Дафна через плечо оглянулась на отца, который все еще был увлечен содержимым металлической коробки.

– Эй, – позвала она.

– Мм?

– Смотри-ка.

Маррити поднял на нее глаза, перевел взгляд на цементную плиту и изменился в лице. Коробку он поставил на полку.